Вымпел спецназ ФСБ России - [32]

Для поражения живой силы в арсенале банды имелись две противопехотные мины, демонстративно выставленные в первый же час захвата на сцене, и пресловутые «пояса смертников» с поражающими элементами — стальными шариками.

Заряды вдоль стен должны были выбить опоры и обрушить потолок на людей, сидящих в зале. Это на случай, если «пояса смертников» по какой-то причине не вызвали бы детонацию. Но и это не все.

Третий вариант — подрыв одного из баллонов. Одного баллона было вполне достаточно, чтобы уничтожить все и всех. Уже в момент взрыва заложники бы погибли от чудовищного удара взрывной волны, многократно усиленной в замкнутом пространстве.

Из схемы минирования можно сделать любопытный вывод: боевики, находившиеся вне зала, не должны были погибнуть вместе со всеми. При любом из трех вариантов уничтожался только зрительный зал. В фойе у террористов и самого Бараева оставалась возможность воспользоваться хаосом — и уйти.

Обнаруженный арсенал попал в Москву не за один день.

Известно, каким образом в столицу были провезены баллоны, — об этом рассказал в передаче на канале РТР журналист Аркадий Мамонтов. На каждом грузовике или автобусе имеются ресиверы — баллоны со сжатым воздухом. Они служат для торможения и открывания дверей в автобусах.

Перед подготовкой теракта, боевики в Чечне сняли два баллона, высверлили, вставили снаряды, запаяли — и снова установили на машину. Присоединили шланги. На каждой такой машине может находиться пять-шесть ресиверов. На той, что шла в Москву, было два, которые не работали, но и не мешали движению.

…В ДК на Дубровке использовался препарат наркотического действия, применяемый для обезболивания при проведении хирургических операций. Он безопасен для здоровья людей, которые нормально питаются, пьют достаточное количество воды и не скованы длительное время в движении.

В первые минуты после освобождения медики сделали всем заложникам инъекции «Налаксана», который имеется в арсенале любой бригады «Скорой помощи». Обычно этот препарат применяют при передозировке опиатов. Он обладает универсальным действием и является стимулятором двигательного и дыхательного центров головного мозга.

Тяжесть поражения была связана с дозировкой спецсредства — естественно, она была рассчитана на террористов, которых необходимо было вывести из строя. У многих же заложников, измученных трехдневной пыткой, она спровоцировала обострение хронических заболеваний.

Полковник Юрий Торшин:

— Перед началом штурма делали уколы антидота. На кого-то они возымели действие, на кого-то нет, и после спецоперации ряд сотрудников, порядка восьми человек, находились в госпитале на излечении — траванулись газом!

Двери в зал были открыты, чувствую — газ, но хотя мы все имели противогазы, не надевали их. Во-первых, в них достаточно тяжело работать, стрелять, теряется видимость — обзор слева, справа. И я дал команду двум сотрудникам, фамилии их называть не буду, — они до сих пор служат — бить стекла и резать огромнейшее полотно на фасадной части перед главным входом, где написано «Норд-Ост». Чтобы создать сквозняк, чтобы как можно быстрее газ вышел из зала, тем более, туда уже были открыты двери.

Сначала-то разбили стекла и витражи, — я думал, что будет достаточно, а сквозняка нет. Пришлось резать полотно, оно плотное, пропитанное масляной краской, и создает такой парниковый эффект вроде целлофановой пленки. Выскочили и начали ножами его резать, потом я смотрел, корреспонденты снимали непосредственно сам штурм со стороны фасада центрального входа, и как режется это полотно, и кусками отскакивают слова «Норд-Ост». Сквозняк, наверное, сыграл свою роль, помог и нам работать в зале, и выжить заложникам, не всем, к сожалению.

Бой был достаточно быстрый, скоротечный. Сработали все подразделения просто великолепно — каждый на своем участке. Бандиты были уничтожены, наверное, в течение десяти-пятнадцати минут. Может, даже и меньше. Ну, а затем, оставив боевое охранение внутри, мы бросили все силы на то, чтобы вынести людей. Это была инициатива, рожденная на месте, изначально она не оговаривалась. Мы не знали, как сработает газ, что там будет. Решение было принято на месте, я даже не помню, кто стал инициатором. Сотрудники сами, сознательно, пошли на это, видя бедственное положение людей.

Террористов можно было сразу отличить от заложников, от тех зрителей, которые там находились. И наши сотрудники молча снимали бронежилеты и разгрузки и на себе вытаскивали людей, живых и мертвых, и укладывали прямо на ступеньки перед центральным входом — кто-то дышал, кто-то уже нет. Тут же подъезжали машины «Скорой помощи».

Появились сотрудники МЧС, но без команды они не могли зайти внутрь. Так что всех, кто там находился (во всяком случае, большую часть), вынесли сотрудники Центра специального назначения. Причем мы не выбирали, дышит или не дышит человек, брали первого попавшегося и несли на себе, а если он был достаточно крупный — то тащили вдвоем.

Помню, взвалил какого-то мужчину, а у меня еще кровь шла, но я как-то не чувствовал этого — кость не задета. А кровь идет и идет (после уже доктор оказал помощь, перевязал руку, сделал укол). Вынес, положил этого человека на ступеньки, откачиваю, пытаюсь сделать искусственное дыхание. Сзади голос, оборачиваюсь — Шойгу, мы с ним до этого уже были знакомы по Ботлиху, и он говорит: «Юра, не мучайся, он, к сожалению, умер…»