Вылечим всех! - [12]

Группа зашушукалась. Кажется, кроме меня никто не сталкивалась с такими травмами. А вот мне приходилось, благодаря Рику.

— Добавить в воду соли, посыпать ранку солью и йодом, — ответила я не без гордости. — Если есть отмершая ткань, удалить, зачистив рану до здоровой.

Эмерт кивнул, и на красивом, хотя и немного женоподобном лице его отразилось одобрение.

Камелия показала большой палец. Драконы фыркнули и вернулись к созерцанию вайолы. Она снова превращалась в женщину. Исчезала чешуя, гладкая, чуть голубоватая кожа поблескивала в свете ламп. Вайола обратилась до пояса, и я не удержалась — удостоверилась. Нет, на губах ее не было ни малейшего следа травмы.

Такое бывает, если оборотни получают ранения в момент превращения в зверя или спустя считанные мгновения после этого.

Словно в ту минуту их ипостаси не совсем одно целое и одна главенствует над другой.

4

Вскрытие василиска доставило мне море удовольствия. Я радовалась, как ребенок, в отличие от большинства однокашников.

Леолайла — высокого, жилистого маргона, с пронзительными глазами цвета красной яшмы стошнило. Он еще долго отстирывал у раковины в анатомичке желтоватую тунику и черные, атласные брюки, смывал остатки обеда с каштанового хвоста.

Камелия морщила длинный, тонкий нос и брезгливо сопела. Дарген с Гроносом хмурились. Остальные — кто бледный, как мел, а кто и вовсе — зеленый, спали с лица и с нескрываемым ужасом следили за отточенными действиями нашего препода по анатомии — Опала. Оборотень-пантера с коротким ежиком светлых волос, острыми, хищными чертами и бледно-голубыми глазами, лихо орудовал скальпелем и не без удовольствия вытаскивал внутренности.

Опал просто обожал шокировать студентов, и в этом ему равных не было.

То он клал на труп бутерброды, а затем с аппетитом жевал их и нарочно причавкивал, то вытаскивал органы и принюхивался к ним. Если группа попадалась не слишком впечатлительная, мог даже лизнуть.

Наверное, за это его и прозвали прозвали «жутик». Опал знал о кличке и, по-моему, даже гордился ею.

Но еще больше, чем пугать студентов, доводить до приступа неконтролируемого отвращения, Опал любил смущать их. Желательно до жгуче-красного румянца и потупленных глаз. С хитрющим выражением лица совалкому-нибудь под нос печень или почки, а то и вовсе — гениталии. И чем более ошарашенным выглядел студент, тем дольше расспрашивал его пантера, требуя рассказать об органе во всех красках и деталях.

Прямо-таки классикой жанра стало для Опала отсекать мужские гениталии и заставлять девушек громко произносить их названия, перечислять функции и возможности. Если речь шла об оборотнях с особенно мощным либидо, жутик требовал подробного отчета: как долго они могут заниматься любовью, каково наполнение органа кровью.

И добивал фирменными вопросами: «А это больно, если орган готов, а женщина нет? Для организма вредно? И если вредно, то что же делать?»

Я приблизилась к голубой кушетке, накрытой тонким листом полиэтилена, стремясь получше разглядеть внутренности василиска, и почему-то снова подумала о Рике. Подопытный был очень крупным, гораздо больше начальника, высоким и мускулистым, как и положено любому уважающему себя оборотню. Полнели двусущие крайне редко, и только если редко «выгуливали зверя» — бегали в животной ипостаси.

Чаще всего набирали лишний вес вовсе не драконы с василисками, а лисы с медведями. Рик объяснял это склонностью к медленному обмену веществ, а я — природной ленью.

Внутри василиск мало отличался от человека, если не считать нескольких дополнительных желез и пары органов. В остальном, он вполне походил на мужчину в самом расцвете лет. Даже в том месте, которое резво отчекрыжил Опал и в мгновение ока сунул под нос Амалле — еще одной маргонке. Изящная, гибкая, как лиана брюнетка, с миндалевидными глазами, похожими на влажные маслины, отшатнулась от гениталий, как от шипящей змеи. Ее тонкие, длинные пальцы нервно затеребили ворот белого платья с пышной юбкой и оборками по подолу.

— Что это? И для чего оно нужно? — сдерживая смешки, потребовал Опал.

Амалла зарделась, как школьница при виде обнаженного красавца, опустила взгляд на орган, и посмотрела на меня с немой мольбой.

Я хотела громко назвать то, что отрезал василиску Опал, но препод сделал предупреждающий жест рукой.

— Если вы хотите ЭТО лечить, научитесь ЭТО хотя бы называть! — крикнул он так громко, что эхо облетело просторный зал, осыпаясь с выложенных белоснежной плиткой стен и пола.

Амалла стала уже даже не красной — скорее пунцовой. Причем вся — уши, нос, грудь, шея и даже руки.

— Эмм… нижний орган оплодотворения? — робко промямлила она.

Группа зашлась хохотом. Леолайл прыснул у крана, обрызгался с ног до головы, но смеяться не перестал. Опал подхватил, взвесил добычу в руке, перехватил двумя пальцами и потряс перед лицом Амаллы, как каким-нибудь фруктом.

— Простите мне мое любопытство. А верхний орган оплодотворения он… хм… какой? — спросил жутик у маргоны. — Не нос ли часом?

Группа прыснула ещегромче. Эхо нашего хохота отразилось от стен, и, казалось, где-то рядом загудела вода.

Да-а-а. Занятия по анатомии всегда превращались в шоу одного актера.