Выкуп за собаку - [39]

— Бред собачий! — ответил Роважински.

— Вы только раздуваете его самомнение. Чем больше внимания, по его мнению, он получает, тем больше ему это нравится, — снисходительно прокомментировал психиатр, словно его пациент был глухим.

— Так что, черт возьми, с ним делать? Вы знаете, что помимо... помимо всего прочего, он убил собаку, французского пуделя, любимца семьи?

— Да, я слышал об этом. Что ж... мания величия. И паранойя.

— Полагаю, его изолируют?

Роважински внимательно прислушивался к разговору, по-птичьи поворачивая голову от одного собеседника к другому.

— Будем надеяться, — как-то безнадежно ответил психиатр.

— Куда его поместят?

— Может, в Бельвью... для начала. — Психиатр складывал бумаги в портфель.

— Ничего вы от меня не добьетесь, я говорю правду! — заявил Роважински, выставив вперед небритый подбородок. Его глаза сверкали, а на щеках и на кончике носа выступили розовые пятна.

Кларенс заметил, что на Роважински были новые ботинки, новые брюки, которые он, наверное, купил на деньги мистера Рейнолдса.

— Подонок, — пробормотал Кларенс. И добавил, обращаясь к психиатру: — По крайней мере, он наверняка признается в том, что убил собаку.

— До свидания, Кеннет, — бросил доктор.

Кларенс вышел вместе с ним, сочтя, что полезней поговорить с психиатром, чем с Роважински. Охранник подошел и запер дверь камеры.

— Он, конечно, неприятный субъект, — заявил врач, — но собака — не человек. Вас больше задевает, что он обвинил вас во взяточничестве.

— Вы можете определить, когда этот человек врет, а когда говорит правду?

— Иногда. Когда его хвастовство слишком явно. Он утверждает, что без передышки переплывал туда и обратно Гудзон. — Врач рассмеялся. — Как Ллойд Брайен, по его словам. Как будто я знаю Ллойда Брайена, тоже хромого, как он говорит.

«Боже мой, он имел в виду лорда Байрона, — понял Кларенс, — и что же в этом, черт возьми, забавного?»

— Я хочу знать, можете ли вы или другой доктор написать в заключении, что этот человек лжет относительно пятисот долларов. — Кларенс понимал, что надо отпустить психиатра, который должен еще зайти к Сантини.

— Гм-м, — произнес доктор задумчиво.

— Когда мне позвонить, чтобы выяснить это? — спросил Кларенс.

— Лучше обратиться в Бельвью.

— Завтра?

— Возможно, завтра, да. — Психиатр вошел в кабинет Сантини.

Помедлив немного, Кларенс вернулся к камере Роважински.

Поляк встал и насмешливо посмотрел на него.

— Признайтесь, что солгали, Роважински. Вы не скоро выйдете отсюда.

— Это по-вашему так. Я расскажу им правду!

Кларенс отвернулся и направился к выходу. На улице он едва не столкнулся с Манзони: полицейский шел ему навстречу размашистой, энергичной походкой. Самодовольная улыбка превратилась в гримасу, когда он увидел Кларенса.

— Привет, Кларенс, — бросил он.

Кларенсу хотелось хорошенько врезать ему по зубам.

— Здравствуй, Пит. Видел тебя вчера вечером в Виллидж.

— Я там живу. На Джейн-стрит. Только что поговорил с твоей подружкой, по приказу Макгрегора, понятно.

Кларенс почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. Он был уверен, что Макгрегор не приказывал ничего подобного.

— Ты везде поспеваешь.

— Разговаривал с Роважински? Он выболтал твои секреты, а, Кларенс?

Они шли в разные стороны, и Манзони небрежно махнул рукой.

Кларенс направлялся к подземке. Манзони, конечно, будет распускать слухи, что он взял у поляка пятьсот долларов. Почему он его так не любит? И еще он растреплет всем в участке о Мэрилин Кумз, станет врать, что ему, Кларенсу, нужны были деньги на нее. Ложь иной раз выглядит гораздо правдоподобнее. Манзони мог выяснить, что у Мэрилин нет постоянной работы, только случайные заработки. Он разговаривал с ней в ее квартире? Если так, он наверняка заглянул в ее шкаф и заметил там кое-что из его одежды. А уж Мэрилин, конечно, возмущена до глубины души, что эта отвратительная свинья ввалилась к ней в дом, да еще задавала вопросы о ее личной жизни... Кларенс взглянул на часы. Двадцать две минуты первого. Может, он еще застанет Мэрилин до того, как она пойдет по магазинам с Эвелин. Нащупывая в кармане мелочь, Кларенс зашел в табачную лавку.

Мэрилин взяла трубку:

— Да, здесь была эта вонючая свинья, и он сильно задержал меня, так что мне надо торопиться.

— Мэрилин, извини. Я понимаю. Манзони. У него не было повода являться к тебе! Никто ему этого не приказывал, поверь, что бы он ни говорил.

— Он твердил о деньгах, которые ты взял. Вульгарный выродок!

Кларенс и не подозревал, что в Мэрилин может быть столько злости.

— Психиатры работают сейчас с Роважински. Они скоро выяснят, что я не брал никаких денег. Дорогая, я только что видел Манзони, и он сказал мне, что заходил к тебе. Вот почему...

— Что он сказал? Хотелось бы мне знать! Он разговаривал со мной как со шлюхой!

— Милая, он хам. Не позволяй ему приставать к тебе. Манзони...

Но Мэрилин повесила трубку.

Кларенс зашел в бар выпить пива. Оно иногда успокаивало нервы, создавая в желудке приятную тяжесть. Опорожнив две кружки, он отправился домой.

Сняв пиджак и ботинки, Кларенс улегся на спину на кровати. Он понял, что не отважится заявиться к Мэрилин сегодня ночью после работы, в половине пятого утра. Если она проснется и все еще будет зла, то просто выставит его за дверь.