Выигравший получает все - [14]

Дверь ванной распахнулась, и на пороге появился Митч с полотенцем, обмотанным вокруг талии. Сердце у нее дрогнуло, она села в постели, не обращая внимания на свалившуюся простыню, все ее печальные мысли и боли были мгновенно забыты при виде его улыбки.

Кэррол сползла с его огромной деревянной кровати, слегка порозовев оттого, что она нагая, но лишь слегка. Еще неделю назад она бы умерла от стыда при мысли о том, что может дефилировать голой перед мужчиной, который не является ее мужем. Однако за эту ночь она освободилась от чувства стыдливости… во всяком случае, перед этим мужчиной.

— Мне тоже нужно принять душ. — Кэррол бесстыдно прошла мимо него, но остановилась, услышав его прерьшистыи вдох.

Кэррол повернулась и увидела, что он с мрачным видом оглядывает ее фигуру.

— Это я сделал такое?

Она посмотрела на себя и увидела синяки на ногах и руках. Ей хотелось спрятать их как некое уродство, но ее нагота не позволяла это сделать, и она лишь покачала головой и заявила:

— Ты здесь совершенно ни при чем. Просто из-за моей болезни у меня постоянно появляются синяки. Возникают почти из ничего.

Она заметила, как потускнели и затуманились печалью глаза Митча. Сердце у Кэррол сжалось. Ей совсем не хотелось видеть тоску и жалость в его глазах. Она проглотила подступивший к горлу комок и бодрым тоном проговорила:

— Я буду готова кататься на водных лыжах сразу после завтрака.

Это было сказано с гораздо большим энтузиазмом, чем она испытывала на самом деле. Голова у нее разболелась еще сильнее, когда она оказалась на ногах, и кататься на водных лыжах ей сейчас, мягко говоря, не улыбалось.

— Не знаю, как ты, — медленно сказал Митч, пытаясь освободиться от нахлынувшей грусти и слегка улыбаясь, — но может быть, нам лучше для разнообразия заняться рыбной ловлей?

— Рыбной ловлей? — Кэррол отлично понимала, что Митч вряд ли так уж устал, чтобы ему трудно было заняться водными лыжами. Он явно проявлял заботу о ней. Какое-то приятное теплое чувство родилось в ее груди. — Я никогда не занималась рыбной ловлей.

— Никогда?

— Никогда в жизни. Мой отец был заядлым рыболовом, но он считал, что этот священный ритуал — удел мужчин.

Митч покачал головой, и по выражению его лица стало понятно, что он считает ее отца старомодным шовинистом. Кстати, она разделяла это мнение. Митч сказал:

— В таком случае займемся наживкой.

Солнце отражалось от воды, поднимаясь все выше, угрожая испепелить все, что окажется в пределах его лучей. Митч настоял на том, чтобы Кэррол надела бейсбольную шапку и подняла солнцезащитный козырек над шестнадцатифутовой лодкой, которую он использовал как для катания на водных лыжах, так и для рыбалки.

— Принадлежала моему отцу! — заявил он, стараясь перекричать рев мотора, когда они неслись на высокой скорости по волнам озера.

— Твои родители живы?

— Да. Проводят лето, путешествуя в собственном доме на колесах. — Митч направил лодку к своему излюбленному месту и бросил якорь. — А зимой живут в Аризоне.

Он предложил ей насадить приманку на крючок, Кэррол попросила научить ее, как это делается, и вскоре в совершенстве овладела этим искусством.

— Ну так, и что дальше? — Лицо ее светилось, словно подсвеченное изнутри лампой, а выражение было счастливое, как у ребенка.

Митч мысленно улыбнулся.

— Отпусти защепку — круглую кнопку на катушке и придерживай большим пальцем, чтобы леска не разматывалась слишком быстро. Когда леска ослабнет, это будет означать, что крюк на дне.

— Хорошо. — Кэррол посмотрела на Митча, ожидая подтверждения, что все сделала правильно. — А что теперь?

Он улыбнулся, опустился на сиденье, посильнее натянул на лоб кепку и скрестил ноги.

— А теперь будем сидеть и ждать.

— Ты вырос на этом озере или в Мизуле? Расскажи мне о себе.

Просьба Кэррол застала Митча врасплох. Он не любил распространяться о себе, однако тихий плеск волн и вся обстановка способствовали тому, что у него развязался язык.

Втаскивая на борт улов и выпуская мелочь, Митч стал рассказывать о своей семье, своей сестре, о зяте и бизнесе. День проходил спокойно, в приятной беседе. Они позавтракали и разговаривали как старые добрые друзья, выяснив, что у них очень много общего, несмотря на то что у каждого жизнь складывалась по-своему.

Наблюдая за тем, как Кэррол радовалась своему первому улову, слушая ее рассказ о братьях, племянницах и племянниках, Митч не мог отделаться от ощущения, что знает Кэррол всю жизнь. Перед ним была не умирающая женщина, а благоухающий цветок, и у него создавалось впечатление, что они оба находятся внутри некоего прозрачного купола, куда не могут проникнуть шумы внешнего мира, не могут их достигнуть и нанести им вред. Ему хотелось, чтобы подобное ощущение длилось бесконечно, чтобы новообретенное чувство удовлетворения и радости не пропадало и не покидало бы его.

Хотелось всегда быть с Кэррол.

Осознание этого поразило его. Как случилось, что он, узнав эту женщину всего три дня назад, так подпал под ее обаяние, что не хочет более никакой другой женщины на свете? Возможно ли это? Митч почувствовал, как клюнула рыба, и начал наматывать леску на катушку. Он не мог дать себе ответа на этот вопрос, как и на другие вопросы, касающиеся женщин. У него лишь было ощущение того, что они вдвоем составляют семью.