Выход А - [11]
С Семеном я потом встретилась еще раз, в той же квартире в Люберцах. Инерцию трудно остановить. Он просил прощения, много курил, говорил, что Вика все еще слабо верит в нашу историю и грозится уехать в Рязань вместе с их сыном. Когда я уходила, видела, как Семен поправляет в коридоре тапочки – чтобы стояли точно так же, как до нашего прихода. Больше на его звонки я не отвечала. Тапочки возымели эффект, обратный Ку-Чи: хватит приключений, возвращайся в катакомбы, где тепло, безопасно, а впереди даже светит фонарик. Не нужны тебе чужие тапочки.
Через месяц у меня случился рецидив, и я набрала его номер, но быстро сбросила. Вечером пришло сообщение: «Тонь, чего звонила;)?» – «Спасибо, был вопрос, но мы уже все решили», – ответила я. Семен никогда не ставил смайлы и не звал меня Тоней – Вике повезло: я все-таки работаю со словом и разберу почерк доктора даже в телефоне.
После Семена я все время ждала кары. И когда узнала про Вениамина и Катерину Х., была разочарована. Я не плакала, не терзалась и не умоляла незнакомую женщину придумать мне версию поубедительнее. А значит, Вика все еще не была отомщена.
– Фигня это все, – покачала головой Лисицкая. – Семен твой небось еще сто раз развелся, он это любит. Он трус и Человек-тапки, ему и наказание положено. А ты просто тогда вернула Венику должок за годы счастливого супружества. От счастья, дорогая, на стенку не лезут и на кардиологов не бросаются. Правда, Майка?
Майка помолчала. Она была на месте Вики и знала, что все это далеко не фигня. Но гости невесты всегда на стороне невесты, поэтому она сказала:
– Козлик – хороший. Просто надо сначала развестись, а потом изменять…
Приехал Лисицкий, забрал Лисицкую и Майку. В коридоре мы решили, что я в скором времени поговорю с Вениамином о разводе.
И я поговорила с ним о разводе в скором времени. Через три месяца.
Часть вторая
1. Князь Балконский
Я бы и рада детально рассказать о тех трех месяцах, но не получится. Помню только отрывки, мини-клипы. Вот мы сдаем последний номер Бука, а потом еще две недели ходим в редакцию и имитируем сдачу следующего. Вот ко мне подходит пьяный генеральный директор, называет Алевтиной, говорит, что я очень талантливая, а потом предлагает пойти редактором в журнал о моде («Ну смотри, ик, – икает он в ответ на мой отказ, – на рынке все плохо»). Я в ответ отказываюсь ехать в Суздаль. Вот мы все, кроме беременной Лели, подписываем документы «по соглашению сторон» и забираем в кассе выходное пособие, наличными – целые стопки денег, на которые, кажется, жить да жить. Вот мы с Кузей гуляем посреди рабочего (для меня уже нерабочего) дня по Нескучному саду и я радуюсь, что наконец-то живу в Москве, а не в стенах бывшей мебельной фабрики, где находилась наша редакция. Вот мы с Лисицкой провожаем Майку в Домодедово, а потом уже я одна провожаю Лисицкую на Ленинградском вокзале. Лисицкая, деловая, сосредоточенная, тащит торшер, который не влез в «газель» компании-перевозчика. Большего мой мозг не сохранил – не хочется ему мусолить первые месяцы без Бука.
Вениамина в этих воспоминаниях и вовсе нет. Появляется он только в первый летний день, на балконе, с сигаретой. Я только что приехала из Питера от Лисицкой – навещала ее в новой жизни. Мы с ней там почти не спали, много говорили, бродили по городу, пили кофе и вино. Стояли не белые, а скорее молочно-сиреневые ночи. В одну из таких ночей, уже у обратного поезда в Москву, я вдруг поняла, что надо мне поскорее уходить от Вениамина. Потому что сиреневые ночи, Питер и Лисицкая – настоящие, а мой брак – абсолютный фейк, прости меня, Кузя. Поезд прибыл в Москву в шесть утра, в семь я приехала на метро домой, выпила кофе из Кузиной чашки – в качестве страховки, что ли, или для храбрости, разбудила мужа и сказала, что нам надо поговорить.
Разговор на балконе занял меньше сигареты. Я сказала, что знаю о Катерине Х., но дело не в ней, а в том, что, кроме этой тайны и Кузи, у нас, кажется, больше нет ничего общего. Предложила быть нормальными людьми, не ругаться, не делить имущество и тем более ребенка. Мы с Кузей переедем поближе к школе (осенью он собирался в первый класс), я возьму Бегемота, микроволновку, оранжевую сковородку и свой ноутбук, остальное обсудим по ходу дела. Видеть Кузю Вениамину, конечно, можно хоть каждый день – жить мы будем рядом. Вениамин молчал. Я ждала и боялась двух вещей: что он станет просить прощения и умолять меня остаться и что начнет шантажировать ребенком.
– До двадцать восьмого успеете? – спросил Вениамин.
– Что успеем? – не поняла я.
– Переехать. До двадцать восьмого июня. Мне так удобнее, – сказал муж, с которым я прожила семь лет.
Так началось лето.
2. Нехорошая квартира
После разговора на балконе Вениамин совсем перестал появляться дома. Видимо, давал мне шанс попрощаться с квартирой, в которой я жила много лет. Я, однако, этим шансом пользоваться не спешила и ночевать старалась у мамы или у знакомых. Потому что как только оставалась одна в квартире Вениамина, садилась на стул или на пол в произвольном месте и начинала громко плакать. Однажды села на сковородку, которую сама только что сняла с плиты. Лисицкая по телефону тут же назвала меня Горячей Попкой, но и это не остановило рыданий. Поводы поплакать находились сами собой. Я вспоминала любой, даже ничтожный, счастливый момент нашего с Вениамином несчастливого брака – и все, готово, можно заливать слезами соседей снизу. Например, я жарила картошку (да, на той самой сковородке) и вспомнила, как влюбленный Вениамин семь лет назад каждый день покупал мне по дороге с работы пирожное «картошка», мое любимое. У него тогда были совсем другие глаза, а мы тогда были совсем другими людьми. Мне казалось, что романтичнее «картошки» на свете ничего быть не может.
Саманта – студентка претенциозного Университета Уоррена. Она предпочитает свое темное воображение обществу большинства людей и презирает однокурсниц – богатых и невыносимо кукольных девушек, называющих друг друга Зайками. Все меняется, когда она получает от них приглашение на вечеринку и необъяснимым образом не может отказаться. Саманта все глубже погружается в сладкий и зловещий мир Заек, и вот уже их тайны – ее тайны. «Зайка» – завораживающий и дерзкий роман о неравенстве и одиночестве, дружбе и желании, фантастической и ужасной силе воображения, о самой природе творчества.
Книга Владимира В. Видеманна — журналиста, писателя, историка и антрополога — открывает двери в социальное и духовное подполье, бурлившее под спудом официальной идеологии в последнее десятилетие существования СССР. Эпоха застоя подходит к своему апофеозу, вольнолюбивая молодежь и люди с повышенными запросами на творческую реализацию стремятся покинуть страну в любом направлении. Перестройка всем рушит планы, но и открывает новые возможности. Вместе с автором мы погрузимся в тайную жизнь советских неформалов, многие из которых впоследствии заняли важные места в истории России.
Странная игра многозначными смыслами, трагедии маленьких людей и экзистенциальное одиночество, вечные темы и тончайшие нюансы чувств – всё это в сборнике «Сухая ветка». Разноплановые рассказы Александра Оберемка – это метафорический и метафизический сплав реального и нереального. Мир художественных образов автора принадлежит сфере современного мифотворчества, уходящего корнями в традиционную русскую литературу.
Три смелые девушки из разных слоев общества мечтают найти свой путь в жизни. И этот поиск приводит каждую к борьбе за женские права. Ивлин семнадцать, она мечтает об Оксфорде. Отец может оплатить ее обучение, но уже уготовил другое будущее для дочери: она должна учиться не латыни, а домашнему хозяйству и выйти замуж. Мэй пятнадцать, она поддерживает суфражисток, но не их методы борьбы. И не понимает, почему другие не принимают ее точку зрения, ведь насилие — это ужасно. А когда она встречает Нелл, то видит в ней родственную душу.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
С обаятельным прокурором Евгением Николаевичем Михайловым читатели уже знакомы по первому роману дилогии, ему посвященной («Прискорбные обстоятельства», «Время», 2019). И не просто знакомы, а прониклись к нему симпатией и сочувствием – о чем многие написали и высказались. Нередко задаваясь вопросом: откуда он такой взялся – тонкий, честный, думающий, страдающий? Ответ можно найти во втором романе, в котором вопреки хронологии профессиональная биография героя начинается. Автор к своему герою этой поры куда более строг.
Если и сравнивать с чем-то роман Яны Жемойтелите, то, наверное, с драматичным и умным телесериалом, в котором нет ни беспричинного смеха за кадром, ни фальшиво рыдающих дурочек. Зато есть закрученный самой жизнью (а она ох как это умеет!) сюжет, и есть героиня, в которую веришь и которую готов полюбить. Такие фильмы, в свою очередь, нередко сравнивают с хорошими книгами — они ведь и в самом деле по-настоящему литературны. Перед вами именно книга-кино, от которой читатель «не в силах оторваться» (Александр Кабаков)
Это вторая книга Яны Жемойтелите, вышедшая в издательстве «Время»: тираж первой, романа «Хороша была Танюша», разлетелся за месяц. Темы и сюжеты писательницы из Петрозаводска подошли бы, пожалуй, для «женской прозы» – но нервных вздохов тут не встретишь. Жемойтелите пишет емко, кратко, жестко, по-северному. «Этот прекрасный вымышленный мир, не реальный, но и не фантастический, придумывают авторы, и поселяются в нем, и там им хорошо» (Александр Кабаков). Яне Жемойтелите действительно хорошо и свободно живется среди ее таких разноплановых и даже невероятных героев.
Многие из тех, кому повезло раньше вас прочесть эту удивительную повесть Марианны Гончаровой о Лизе Бернадской, говорят, что не раз всплакнули над ней. Но это не были слезы жалости, хотя жизнь к Лизе и в самом деле не всегда справедлива. Скорее всего, это те очистительные слезы, которые случаются от счастья взаимопонимания, сочувствия, нежности, любви. В душе Лизы такая теплая магия, такая истинная открытость и дружелюбие, что за время своей борьбы с недугом она меняет жизнь всех, кто ее окружает. Есть в повести, конечно, и первая любовь, и ревность, и зависть подруг, и интриги, и вдруг вспыхивающее в юных душах счастливейшее чувство свободы. Но не только слезы, а еще и неудержимый смех вызывает у читателей проза Гончаровой.