Выезд на происшествие - [11]

-- Требую вашей сдачи!

-- А ну, пшел вон, парламентер вшивый! - отозвался Будаков.

Теперь Танков различил его профиль в окне. Увидел он и ружье, которое неспешно, на глазах, казалось, само по себе поднималось над подоконником, пока не слилось в круглые отверстия дул, направленных на него. Эти отверстия Танков ощущал физически, так же явственно, как пот, сразу до пяток брызнувший из него и слепивший его с одеждой.

- Считаю до трех! - крикнул Будаков.

Танков продолжал стоять. Вперед он не мог шагнуть и понимал это. Прятаться опять за угол - об этом стыдно было и думать. Надо найти слова...

- Раз!

Пуля ударила в землю и, прорыв канавку, утонула в полуметре от него. Отшатнувшись, он сделал шаг назад.

-- Отпустите хоть детей, не мучьте их! - крикнул Танков. -Два!

-- Беги, парень! - крикнули из-за дома.

Он повернулся и, стараясь идти нарочито медленно, сделал шаг к спасительному углу. Теперь он ощущал ружье лопатками. Дрожит, дожимая курок, палец, еще четверть мгновения, и пуля, самодельная, с неотшлифованными краями, изготовленная на секача, вплющится между лопатками. Она входит в него, ломает, корежит позвоночник, буравит, разрывая, внутренности...

- Три!

Он прыгнул рыбкой, перекатился за угол и затих на траве, закрыв голову руками. Выстрела не было.

- Что, ошметок легавый? Ссышь, когда страшно?! - хрипло, с удовольствием кричал Будаков. - Это вам не мужиков по шалманам гонять. А ну, цыц, шманки!

Танков, отводя глаза, неохотно поднялся с земли.

-- Что ж тут было сделать? - Захаров успокаивающе принялся его отряхивать. - Стрельнул бы он тебя в упор, да и все дела. Вишь, озверел мужик. А то б картечью порвал.

-- Возьми. - Игнатьев обил о рукав поднятую с земли фуражку и сам надел на Танкова. - Чего уж теперь? Давай наших ждать.

-- Мефодьич! - заорал опять Будаков. Председатель вздохнул, поднял рупор. - Тащи мою стерву! Скажи, ежели через пять минут под расстрел не выйдет, щенят еенных порешу. Мне теперь все едино.

-- Опомнись ты, Генка! Дети ж твои! Чего зверствуешь-то?

-- Не мои они! Нагуляла, тварь. Все, последнее мое слово!

-- Его! Его! - Будакова, затихшая было на земле, всполошилась разом, заметалась, хватая за грудь то Велина, то Танкова. -От него дети! Чем хошь поклянусь!

-- Да нам-то ты чего? - досадливо освободился от ее цепких, перепачканных грязью пальцев Велин. - Что мы, попы? Ты вон его уговори.

-- Иди, Галина, иди. Скажи что-нибудь. Договорись как-то, -подтолкнул ее к углу и Захаров.

Будакова медленно подошла к углу, оглянулась. Ей успокаивающе закивали.

-- Гена, - тихо позвала она. Откашлялась. Крикнула тонко: -Ге-ена! Гена, прости! Чем хошь клянусь, твои дети! Со зла сказала. Слышишь? Отпусти их, не мучь. Твои ж они! Ну, пошутили, и будет! Чего людей смешить. И так уж нагородил!

-- Пошутили! - Он будто только и ждал этого неудачного словечка, чтобы намертво в него вцепиться. - Это верно! Нашутила ты со мной препорядочно! Все во мне перековеркала. Нет тебе веры! А ну выдь из-за угла, если честная. Вместе пошутим! Ну?! А-а, знает кошка...

Будакова повернулась:

-- Что ж мне теперь? И впрямь под ружье?

-- Да погоди, погоди ты, Галина! Вот, ей-богу, удумала. - Захаров встряхнул ее за плечи. Отвел глаза. - Погоди. Придумаем что-нибудь. Он передал ее женщинам, подошел к стоящим кучкой милиционерам: - Надо чего-то решать, товарищи! Ей-богу! Хоть штурмом бери! Ну не посылать же бабу... И малых не оставишь. До крайности ведь мужик дошел.

-- Сколько мы здесь? - Велин глянул на часы, встряхнул, подгоняя. - Почти полчаса. Вот-вот наши подъедут.

-- Чего там вот-вот! - грубо оборвал Игнатьев. - Да раньше, чем через час не объявятся. Пока их по ночи соберут, пока вооружатся. Дай бог через час.

Из темноты подбежал подросток.

-- Кто здесь Танков? - крикнул он. - Вас дяденька зовет, который в машине.

-- Что вам, Воробьев? - Танков недовольно подошел к решетке. - Опять хотите осуществить конституционное право - в туалет? Так я его нарушу: не до вас.

-- Слышь, парень. - Воробей прижался к дверце, зашептал: - Дай я его возьму!

-- Чего возьмешь?

-- Этого в доме. Ну, что, как пень, зекаешь? Мне один черт. Гуляй ведь и верно докопает: сам не найдет, так Любку "развалит". А мне ж зарез. Может, возьму, так скостится? А чего? Рвану через площадь. Глядишь, промажет. А там уж кто кого.

-- Спасибо, додумался, - поклонился Танков. - Мне только еще не хватало вас угробить. Сами возьмем.

-- То-то гляжу, здорово у вас это получается. Мнетесь по углам.

Танков повернулся, быстро подошел к нервно расхаживающему Велину.

-- Будакова! - строго позвал он, и та, тихо бившаяся головой о бревно дома, тотчас подбежала.

-- Справа боковое окно есть?

-- А?.. Есть, есть!

-- Так чего есть? - Кременчук постучал по ее лбу. - Да оно в той же комнате, где он сам. Незамеченным не пролезешь. Пытаться надо через левое, там горница.

-- Окно закрыто? - Танков спрашивал теперь быстро, целенаправленно.

-- Тебя, дура, спрашивают, на шпингалеты закрывала? - перевел вопрос Кременчук.

-- На личину. Оба. Осень ведь.

-- Это ж разбивать надо, - включился подошедший Захаров.- Услышит, выскочит - и в упор.