Выбраковка - [35]

– Да я… – начал помощник, но больше сказать ничего в свое оправдание не успел, потому что Гусев очень метко и больно швырнул ему ключами в глаз. Помощник взвыл и схватился за лицо.

– Первое внутреннее предупреждение тебе, – сообщил Гусев. – Дежурному просьба сделать отметку в журнале.

– За что-о?!!! – заорал помощник, вскакивая на ноги.

– Сейчас будет второе, – пообещал Гусев.

Дежурный взял помощника за шиворот и одним движением утрамбовал обратно в кресло.

– Извини, Пэ, – сказал он. – Недосмотрел.

– Из-за такого недосмотра люди пролетают мимо платежной ведомости! – фыркнул Гусев.

– Да что ты! Хочешь, я прослежу лично?! – замахал руками дежурный.

– Допустим, хочу.

– Обязательно. Честное слово. Ключи возьми, Паша. От «двадцать седьмой».

– Ну…

– От сердца отрываю.

Гусев помялся, но ключи взял.

– Салаге твоему предупреждение – не забудь, – бросил он на прощание.

Дежурный в ответ только вздохнул.

Во внутреннем дворе Гусев окинул взглядом ряды машин и уверенно направился к «двадцать седьмой», которую неким внутренним чутьем вычислил.

– Ты бы еще мордой об пульт этого беднягу… – пробормотал Валюшок в спину ведущему.

Гусев на ходу запнулся. Оказалось – для того, чтобы со всей силы лягнуть ведомого в живот. Не оборачиваясь, на слух.

Валюшок от неожиданности упал.

– Ты идиот? – спросил он, лежа на асфальте и глядя в сумеречное небо.

Гусев не ответил, только впереди хлопнула дверца. Валюшок с глубоким вздохом поднялся. Машинально он отряхнул куртку, оставшуюся совершенно чистой даже в том месте, куда впаялся гусевский башмак. Мысленно поблагодарил мусорщиков за чистоту, а создателей легкого бронекомплекта – за то, что жив-здоров, и пошел вслед за ведущим.

– Наша служба и опасна, и трудна, – пробормотал он тихо себе под нос. – То ли еще будет, ой-ей-ей…

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Мы уже никогда не узнаем, каким был наш ужасный герой в личной жизни. Шутил ли он хоть когда-нибудь, озаряла ли улыбка лицо этого изверга-патриота?

«Двадцать седьмая» машина с виду была «Жигули» как «Жигули», примитивная старая хреновина – дешевый автомобиль для битья. В городском потоке от таких старались держаться подальше. Но даже сидя пассажиром, Валюшок сразу почувствовал: что-то с «двадцать седьмой» не так. Аппарат доводили до ума, у него оказалась по-спортивному жесткая подвеска и двигатель куда мощнее обычного. Стрелка тахометра едва-едва шевельнулась, а полбульвара уже было позади.

– Подшипник гудит, – сказал Гусев. – Или это не подшипник? Леха, послушай.

Валюшок демонстративно отвернулся.

– Нет, не подшипник, – резюмировал Гусев. – Вот что, Алексей. Я, конечно, зря на тебя замахнулся. Но и ты меня пойми.

– Если это называется «замахнулся»…

– Ну извини, пожалуйста. Очень уж ты неудачно под горячую руку…

– Руку?!

– Я больше не буду. Честное слово.

– Так я тебе и поверил, – фыркнул Валюшок. Понятно было, что Гусев не собирался причинять ему физический вред – да и не смог бы, даже при большом желании. Ведущий просто хотел заткнуть молодого бойца, не ко времени раскрывшего пасть. А поскольку руки у Гусева были в карманах и вынимать их ему оказалось лень… Получилось весьма унизительно, одна надежда, что из окон никто в этот момент не таращился.

– Вообще-то в любом конфликте тебе положено занимать мою сторону, – заметил Гусев, сворачивая на Остоженку. – По штату положено. Не рассуждая и, тем более, не вякая. Живее будешь.

– Даже в конфликте внутри АСБ?

– Особенно внутри, дорогой ты мой! Особенно… Я понимаю – твое желание оградить ребят помоложе от произвола старших вполне естественно. Но ты уж, будь другом, постарайся это желание как-нибудь подавить. Ты ведь не шныряешь по отделению, не бегаешь с разными дурацкими бумажками, не сидишь на пульте. Тебя сразу поставили работать. А значит, друг мой Лешка, держись оперативников, и в особенности – стариков. На маршруте никто тобой помыкать не будет, наоборот, всему научат и даже поначалу защитят, если что. Здесь тебе не армия, у нас дедовщина только в офисах процветает. На поле боя молодых берегут. Иначе откуда новых выбраковщиков брать?

– Ладно, – кивнул Валюшок. – Извинения принимаются. Хотя…

– Это все нервы, Леха. – Гусев цыкнул зубом и достал сигареты. – Это все гребаный пенсионный фонд.

– Он бы в тебя все равно не попал, – вспомнил охранника с карабином Валюшок.

– Еще бы он попал! – усмехнулся Гусев. – Нет, конечно. Но вот я… Я-то в него попал, Леха. И очень больно ему сделал. Такие вот дела.

– Ты в выбраковке уже лет пять… – медленно произнес Валюшок.

– Шесть.

– …и тебя до сих пор беспокоит то, что ты людям причиняешь боль?!

– «Не злодей я и не грабил лесом, не расстреливал несчастных по темницам», – процитировал Гусев. – Кстати, упреждаю твой следующий вопрос – действительно не расстреливал. Убивал – было, не скрою. И даже много убивал. Человек, наверное, тридцать. Но они меня тоже бы убили, дай им волю. А вот насчет расстрелов – фигушки. Я знаю, про первые годы выбраковки очень много слухов ходит, якобы у нас в подвалах кровищи было по колено. Вранье это все. Это наш отдел внешних связей население пугал. Мол, у чекиста должны быть длинные руки, кожаная куртка… И что-то еще – забыл что.