Выбор жизни - [74]

Правда, он ни разу не сказал, что людки говорить умеют.

– У нас, откуда я родом, таких нет. Мне интересно. Если захочешь, ответишь на несколько вопросов. А нет – не неволю. Считай, подарок.

– Согласен, – сказал он. – Не обещаю отвечать на любой.

И кто заявлял, что размер головы имеет значение для разумности? У этого она не больше кошачьей, а говорит абсолютно нормально.

Сажусь на пол, чтобы не смотрел задирая голову.

– Имя у тебя есть?

Гюмзо – это общее название данного семейства. Типа фамилия. От чего происходит и что означает – неясно.

И не уверен, что это тот же, что и в первый раз. Может, научусь со временем различать, но пока сравнивать не с кем.

– Что в имени тебе моем?

Прозвучало несколько философски, хотя не поручусь, что именно так. Дословно слегка иначе звучит, да я давно перевожу скорее по смыслу, когда употребляют иные выражения.

– Я же не говорю людям: «Эй, ты», – ну если не стремлюсь обидеть. Обращение по имени или званию – нормальное уважение.

Так, чего-то я не так сказанул. У него аж глаза вспыхнули. Опять эти сложности сословные.

– И как бы назвал меня? – подначивает.

– Чебурашкой, – честно признался.

– Как?

– У нас есть такая сказка для детей…

Следующие четверть часа добросовестно пересказывал детские мультики про дружбу с крокодилом Геной. Что в детстве выучил вроде стихов, так навечно и остается. Стоит напрячься, из памяти всплывает. А сейчас и утруждаться не требовалось. Конечно, пришлось слегка адаптировать, поскольку слово «апельсины» мне неизвестно. Превратил в яблоки. Машины в телегу. Но в целом ничего ужасного и непонятного. Идея дружбы между странными типами вполне укладывается в любые мозги.

– Хорошо, – сказал он, дослушав. – Можешь так и звать.

Так и не дошло, не хочет своего открывать, идея, что, зная имя, можно наслать порчу, вполне существует или у него отсутствует. А что, бывает. Старшой, большуха, муж, отец и прочее. Между своими достаточно.

– А меня зовут Макс.

Он сморщил нос. Как бы не аналог смеха оказался. Наверняка уже в курсе, как величают. С мимикой совсем плохо. Мордочка волосатая, и не особо рассмотришь.

– Так чего ты хочешь, Макс?

– Скажи, – сказал я, поколебавшись, – как ты относишься к тому, что вас сделали?

Он очень по-человечески пожал плечами. Явно демонстративно.

– Если бы не маги, нас бы не было. Лучше существовать, чем отсутствовать.

Все-таки философ. И куда это все помещается, если у него мозгов не больше, чем у кошки?

– Но вы свободные и можете уйти из Крепости?

– А зачем? В другом месте кормить лучше не станут.

– Ну можно ведь поставить условия, чтобы получить больше нынешнего.

– Сманиваешь?

– Интересуюсь.

– Ну как свой особняк с поместьем получишь – поговорим.

Так. Сюда он углубляться не хочет, но обещание звучит заманчиво. Вот таких я запросто могу доставить на Землю, но зачем? В зоопарке сидеть? Или чтобы резали вивисекторы от науки, изучая? Совершенно лишнее. А что они могут в принципе? Ладно, попробую с другой стороны.

– В «воинов» играешь?

И опять этот странный взгляд.

– Да.

Извлекаю из рюкзака собственноручно расчерченную квадратами матерчатую тряпку и грубо вырезанные фигурки. Иные миры иногда такие странные. Имеем самые натуральные шахматы на круглой (!) доске. Четыре круга, во внешнем шестнадцать квадратиков, что в общей сложности дает шестьдесят четыре поля, как и в привычных квадратных шахматах. Король и ферзь стоят на внутреннем кольце. Дальше от центра занимают свое место слоны, на следующем кольце кони, и на последнем – ладьи. Пешки выстраиваются в ряд по бокам от центральной части. Поскольку на доске нет тыла, невозможно превратить пешку в какую-либо фигуру. Не выведенный из-под шаха король следующим ходом может быть срублен, что означает окончание игры. А в остальном все знакомо, и ходят так же. Разве рокировка невозможна. Еще забавна вероятность окружения и необходимости иногда отбиваться и с тыла.

– Вы же голубей едите?

– Да.

– Вот и сыграем. Моя птица против очередной крысы.

Если бы собирался проводить тест, результаты непременно вогнали бы в тоску. Я не гений по части шахмат, но в детстве занимался в кружке и многое помню. С Энаном боролись на равных, хотя он-то всю жизнь на такой доске играет и должен иметь некоторое количество заготовок. А этот малютка разнес меня в пух и прах без малейших затруднений.

– Еще! – азартно требую.

– У тебя нет больше еды, – с какой-то ленцой заявляет Чебурах.

– А это? – показываю иголки.

– Нет, – отвечает после короткого колебания.

Ага, все же есть нужные им вещи.

– А так?

– За сколько? – сразу спросил при виде монеты из серебра.

Еще лучше. Концепцию денег прекрасно знает, и не требуется объяснять. Будем исходить из цен, по которым взял голубей. Только на три поделить сумму – и станем торговаться.

Когда через час постучали в двери, я машинально крикнул: «Заходите!» – продолжая рубиться в очередной партии. Приодетая по случаю встречи Борга застыла, открыв рот при виде оригинальной картины.

– Тебе чего? – спрашиваю нетерпеливо.

Только наладилось нормальное общение, и она мешает.

– Не надо ли чего постирать, господин? – интересуется, опомнившись.

– Ага, вон валяется, – показал на свои тряпки с похода.