Выбор оружия - [44]

Вентилятор при каждом обороте издавал щелчок, напоминавший тиканье часов; только эти часы так сильно спешили, что казалось, время мчится галопом. Томас посмотрел на картины, развешанные на стене за стойкой — выцветшие карикатуры на членов клуба довоенных времен. Как странно, подумал он. Сколько лет люди приезжали сюда, занимались таким скучным делом, как предотвращение мелких стычек между религиозными общинами, и, выслужив пенсию, возвращались на родину. Сюда, в страну, живущую вне времени, ехали те, кто не хотел перемен; здесь один день был похож на другой, и каждый свободно мог предаваться любым чудачествам, а теперь заварилась такая каша, что было не до чудачеств, и оказалось, что все скроены по одной мерке. Никто уже не поражал оригинальностью, все стали похожи на одну огромную карикатуру Оккупанта.

Он пробовал сопротивляться процессу обезличивания, и к чему это привело? Его сослали и назначили на самую гнусную должность, начальником этого проклятого концлагеря, в десяти милях отсюда, вверх по реке, — несколько забитых людьми акров грязи и горя тяжким грузом повисли на его плечах. Он попытался протестовать, и в результате его заставили в самой подлой и грязной форме проводить ту же политику, которую он критиковал. Впрочем, таким образом он соприкоснулся с активными действиями карателей. И это можно использовать. В изоляторе сейчас лежит раненый…

Слышно было, как подъехала мощная машина, у дверей громко захрустел гравий. Это, наверное, Суэйн или Веннер, подумал он. Для горных инженеров или управляющих плантаций еще рано. В округе существовал молчаливый уговор, что после сумерек здание клуба как бы вновь обретает свой прежний облик и здесь собирается мужская часть европейского населения; но весь район Кхангту гудел от слухов о пленнике, и любопытство заставляло кое-кого из штатских врываться сюда в самое неурочное время.

Это был Веннер, он явно важничал с тех пор, как стал носить пистолет. Ну что ж, они так же демонстративно носили оружие, как он демонстративно не носил. Но из принципа или просто чтоб отличиться от других — Томас не знал.

— Вы один на посту?

Томас кивнул, зацепил ногой стул для Веннера и подтащил под вентилятор.

— Как дела на шахте?

— Нормально. А почему вы спрашиваете?

— Обычно вы не ездите в город два дня подряд.

— Да вот добиваюсь усиленной охраны для машин с деньгами.

Веннер повернул пояс так, чтобы кобура легла на колени, и откинулся на спинку стула. Потом наклонился вперед и спросил с некоторым вызовом:

— А почему бы мне и не приезжать? Я хочу знать, что делается в городе. Как и все.

— Ничего нового. — Томас пожал плечами.

— Вы знаете, о чем я. С ним уже говорили? Томас нарочно дразнил его, делая вид, что не понимает вопроса.

— С пленным! — Веннер почти кричал.

— А-а, вы о нем! Прайер говорит, что с тех пор, как извлекли пулю, он толком и не приходил в себя.

— А выживет?

— Да, справится. Он крепкий.

— Черт возьми! — Веннер стукнул кулаком по столу. — До сих пор не понимаю, почему Лоринг вывез его вместе с нашими ранеными. Что стоило всадить в него еще две-три пули.

— Но уж если вывез, зачем было об этом трезвонить?

— Лоринг не виноват. Все говорили, что во время вылазки ему здорово накостыляли, и вдруг такое везение — настоящий трофей. Захватить эту сволочь лучше, чем пятьдесят туземных бандитов. Да, кроме того, разболтали, наверное, солдаты. Такие вещи не скроешь. — Тут Веннер вдруг понял оскорбительный смысл вопроса и рассвирепел: — А почему, собственно, мы не должны ничего знать? Мы те, кого правительство обязано защищать. Если бы нас слушали, когда мы их предупреждали после войны, со всем этим было бы покончено в несколько месяцев.

Солдат принес Томасу его обычную двойную порцию, он с жадностью опрокинул бокал и вытер рот тыльной стороной руки.

— Вы у нас новый человек, — продолжал Веннер. — Это вам не столица, где чиновники считают, что они цари и боги. А здесь мы все заодно.

Оны сказал это нарочно, чтобы напомнить Томасу, какую популярность завоевал у старожилов его предшественник, который, по их предложению, выдавал премии за каждое ружье, отобранное у мятежника. Многие до сих пор со смехом вспоминали случай с одним из первых награжденных: когда его спросили, действительно ли ружье снято с мертвого бандита, он в качестве доказательства тут же выложил руку убитого. А его, Томаса, чистоплюйство, если не сказать больше, словно в насмешку привело лишь к тому, что его отправили на передний край вместо человека, который благодаря своей кровожадности получил тёпленькое местечко в Рани Калпуре.

— По правде сказать, — признался Веннер, — я не очень-то верил слухам, что на их стороне есть какой-то белый. Об этом говорила вся страна, но я считал, что зря болтают. Боже праведный! Белый среди этих проклятых ублюдков, — вместе с ними стреляет из-за угла и насилует наших женщин!

Как уже не раз бывало, Томас обнаружил, что не разделяет чувства собеседника. Он невольно подумал, что только полная извращенность может заставить кого бы то ни было изнасиловать Чэрлотт Веннер. Подобные мысли — его бы просто линчевали, если бы могли о них догадаться, — часто приходили ему на ум; не мудрено, что за ним уже утвердилась слава человека скрытного, и это отталкивало людей.