Выбор - [7]
Пока я размышлял, Берта успела собрать нехитрое угощение, поставила на стол небольшой поднос, на нем чашки, блюдца. Тарелочка с конфетами. Купила их сегодня, немножко. Почему-то взгляд на эти скромные конфеты окончательно убедил меня — не сон, все — взаправду, настоящее. Вот снова отошла, за вскипевшим чайником. Помочь? Но это значит, надо что-то ей сказать, подойти к ней… Не решаюсь, все ещё не решаюсь… Пока бросаю на нее осторожные взгляды, рассматриваю, стараясь, чтобы не заметила.
Маленькая… Личико симпатичное, ямочки на щеках такие смешные… Когда поворачивается, под меняющимся светом резкими тенями обозначаются скулы и складки у красиво очерченных губ — становится видна усталость, постоянно грызущая ее усталость. Тревога… Страх… Вот склонила голову набок, что-то разглядывая, округлый подбородок чуть заострился, придав лицу упрямое выражение. Небольшой прямой нос еще больше подчеркнул его… Да, она может быть упрямой. На лоб упал локон, откинула его нетерпеливым движением, дунув вдогонку. А тут видны задор и озорство, сейчас очень глубоко ушедшие, не до веселья…Пушистые каштановые волосы так и просвечивают, когда она входит в свет лампы. И эта ее манера смотреть… Заглянешь в бездонные озера — не вынырнешь. Из нехорошего — худенькая она очень. Бледная. Синева под глазами. Мало спит и плохо ест. Пользуясь кухонной передышкой, еще раз оглядываюсь, что тут и как. Повторю, очень чистенько тут у нее и уютно. Всякие там половички, в цвет подобранные. Кровать аккуратно заправлена синим покрывалом, вижу под ним две подушки. Две… Кровать… Тряхнул головой, отгоняя непрошенное. Продолжаю незаметно наблюдать. Смотрю на то, как она неслышно ступает, явно стараясь не скрипеть половицами, как ее пальцы берутся за ручку чайника, как озабоченно закусывает губу и слегка хмурится. Простые движения, но говорят о многом. Сила, упорство, упрямство, запрятанные глубоко, и потому — видные вот в таких мелочах. Руки изящные, маленькие, но округлые, аккуратные. Еще платьице это домашнее, простенькое. Бежевое в светло-коричневую полоску, немного ниже колен. Вот отвернулась, это движение колыхнуло подол, приподняв его на миг. Взгляд невольно опустился, выхватив круглые колени, точеные ноги в тонких дымчатых чулках. Невольно сглотнул, проследив за внезапно обозначившимися под легкой тканью очертаниями тела. Словно искра сверкнула, ослепив на мгновение… Усмехнулся, заметив, что очарование забавно дополняют изрядно растоптанные тапочки, отороченные серым мехом, заяц, что-ли? Смотрю дальше, пользуясь моментом… Руки открыты до середины плеч. Прохладно тут. Вот, шаль накинула. Хм… То ли продрогла… То ли почувствовала, что я ее рассматриваю. Стесняется? Что же происходило между ними, когда я появился? Что успели сказать… Что можно сделать… А я собрался делать что-то? Что? Ещё не знаю. Оо… Знакомые нотки… Не знаю. Не буду. Не хочу. Эй, крыса! Это ты сейчас вещать изнутри пытаешься? Если так, то замолкни, понял? Я буду решать. Я. Не ты. Тебя — больше нет. Прислушиваюсь. Знать бы, что слушать и где. Тишина. А, может, не он. Я тоже пока не знаю ничего. Только одно вдруг понимаю внезапно. У нас это состояние называют «упал жетон» — когда вдруг озаряет. Я — дома. Я — никуда не уйду. Не оставлю ее. Никогда.
Незатейливый стол накрыт, такое впечатление, что Берта намеренно тянула время, хватаясь то за одно, то за другое. Спасибо тебе, девочка, если так, ты неосознанно помогла и мне, смог хоть немного освоиться здесь, с тем, что ты рядом. С тем, что вся моя прошлая жизнь теперь по ту сторону неотвратимо разверзающейся бездонной пропасти во времени и пространстве. Вот она села напротив, осанка у нее отличная, спинки стула даже не касается, явно мамино воспитание. Чуть улыбнулся, теперь моя очередь ухаживать. Знаю, что угощать — обязанность хозяйки, но… Пока Роберта собирала на стол, а я думал и смотрел — пришло решение. И я не хочу сейчас следовать этикету. Не хочу. Я — не он.
— Берта, почему не спала? — налил ей чаю. Ее брови слегка приподнялись, она удивлена таким отступлением от правил. Вздохнула и пожала плечами, поправив шаль.
— Не знаю. Не спится мне, милый. Если ложусь рано, потом все время просыпаюсь. Вот, стараюсь подольше не ложиться, потом поневоле сон крепче.
Роберта отпила глоток чая с простодушным удовольствием, когда пьешь или ешь что-то, что любишь. Посмотрела на меня и еще раз чуть беспомощно пожала плечами, снова вздохнув. Круги под глазами обозначились резче. Она поняла, что я их заметил и опустила голову, слишком тщательно выбирая конфету. Да, неважные тут дела.
— Я думала, что ты не придёшь. — конфета выбрана и теперь аккуратно, слишком медленно и аккуратно разворачивается.
— Дай сюда, — забираю конфету.
— Вот, держи, — и просто вкладываю ей в руку, — ешь давай, она шоколадная, растает, пока думать будешь.
Она удивленно вскидывает глаза и они на миг раскрываются во всю свою погибельную ширь. Вспышка. И тут же гаснет.
— Клайд, как-то… Ты какой-то странный сейчас.
— Давно не ухаживал за тобой? — пытаюсь улыбнуться непринужденно, но мышцы улыбательные почему-то сводит.
Посвящается Дине Дурбин - актрисе, певице. Жене, матери, хозяйке дома. Просто человеку. Ее история потрясающа, необычна, во многом уникальна. Этот рассказ - мой скромный посильный подарок ей и тем, кто помнит. Для лучшего понимания рассказа стоит знать биографию Дины хотя бы поверхностно.
Жизнь тринадцатилетнего Джека меняется в одно мгновение: еще утром у него были дом в уютном датском городке и любящие родители – а уже вечером того же дня он, одинокий, напуганный, с разбитым сердцем, оказывается где-то далеко от Земли в компании незнакомых людей. Вскоре выясняется, что часто снившийся мальчику страшный сон, который он считал просто ночным кошмаром, имеет отношение к его новой реальности. В том сне жуткие крылатые змеи парили в кроваво-красном небе с шестью небесными светилами. Видение оказалось фактом из истории Идуна – неведомого прежде мира. С Идуном теперь связана судьба Джека.
Грядёт время перемен и всем необходимо выбрать, на чьей они стороне. Даже высшим. Кейну очень нужны сильные союзники, но как убедить их присоединиться? Как доказать, что он хочет спасти их мир, а не разрушить? Да и уверен ли он, что пришёл в этот мир, чтобы его спасать…
Раз в триста лет на Земле рождается девушка, которую в Дракардии называют Ирана. Если оборотень съест ее плоть – станет сильнее. Если наделенный магией выпьет ее кровь – обретет вечную жизнь. А если Ирану в жены возьмет дракон, то на свет появится легендарный Орникс, наделенный могущественной силой, который проживет больше трех веков. Оборотни и колдуны могут разделить жертву между всеми членами своих кланов, но вот дракону она может достаться только одному. Ведь цена рождения Орникса – жизнь девушки. Раз в три столетия в Дракардии разгорается настоящая война за право убить Ирану.
Очутившись в адской мясорубке, ГГ не теряет оптимизма и учится использовать магическую силу. Воля к жизни, а также несгибаемый характер, помогают ему вырваться из жуткого кошмара… (Альтернативная реальность, запутанные клановые интриги, техно-магия, выживание, безбашенная импровизация, верные друзья и конечно же, безотказные красотки!)
Мне двадцать. Я красив. Силён. Обожаю мультики. Люблю сладости и секс. Ах да, занимаюсь контрабандой. Точнее, занимался, пока не схлопотал маслину в череп. Переродился в новом мире. В теле парня с демоническими татуировками. Сижу связанный под дубом. В царском саду. Похоже, в альтернативном магическом Питере. В небе пролетают лошади с кучером и компанией шумных аристократов. На земле, рядом со мной, два аборигена. Один ест шашлык, другой — решает, какими садовыми инструментами отрезать мне яйца. Стоп, мне?! Яйца?! Видимо, я снова влип.
Едва Розали и Лео возвращаются в Мюнхен из путешествия по Флоренции 1478 года, как перед ними возникает новая проблема: похищен могущественный магический артефакт ордена Рубинов. Из всех возможных людей магистры ордена сочли виновной именно Розали. А когда она не получает поддержки даже от возлюбленного, девушка решает найти виновного самостоятельно. Оказавшись в Риме XVI века, Розали узнает, что жизни великого Леонардо да Винчи грозит страшная опасность, ведь Люциан Морелл не остановится, пока не изменит привычный ход времени, а противостоять ему Розали должна в одиночку.