Вязь - [53]

— Почему не спишь? — прошептала ведьма, устроившись так, чтобы смотреть ему в глаза. — Меня ждешь?

— Жду. Сначала ты уснешь, потом я. А может, я не усну вовсе.

Его рука так и осталась на боку, мягко теребя собравшуюся складками ночнушку. Казалось, что дергает за нервы. Верона поджала пальцы на ногах и положила руку Шаху на шею, гладила ухо. Он кивал, принимая ласку, смешно ерошил волосы о смятую подушку.

— До сих пор не могу поверить… Я тебя словно всю жизнь ждала. Ты… ты вообще мог помыслить о белой рядом с тобой?

— Нет, — честно отвечал Шах и мечтательно улыбнулся. — И о том, что стану испытывать такие эмоции… Даже желать, любя, — это совсем иначе. Порой мне казалось, что я сам сгорю рядом с тобой… Или от томных чувств, или от стыда.

— Почему от стыда? Ничего стыдного не припомню, кроме того раза с примерочной, — Верона усмехнулась.

— Совсем ничего? А за что ты меня тогда стыдила? Лукавишь, Верона! — зафыркал джинн. — А уж сколько раз я себя стыдил в моменты, когда ты даже не видела…

Шахрур глубоко вздохнул и поднял руку, коснулся согнутыми пальцами под подбородком Вероны. Он гладил щекотно, отводя упавшие перед плечом волосы назад, открывал ключицы. А внизу — ведьма вздрогнула — к ее колену ближе придвинулось, прижалось горячее даже сквозь ткань бедро.

— Хотя возможно, ты просто правильнее и сдержаннее, чем я, и тебе просто нечего стыдиться.

— Последнее время границы правильности выглядят для меня размытыми. И лживыми…

Верона прикусила губу, бессильно уронив руку, которая гладила джинна, рядом с ним. Соблазнам отдаваться было страшно. А сон не шел, словно в теле кипела кровь против ведьминской воли. «Надо спать», — выдохнула Верона и повернулась к Шахруру спиной, мягко отбившись от всех прикосновений возней с покрывалом. А внутри ждала, что джинн прижмется.

Повисла вязкая тишина. Шахрур оставался неподвижен и мерно дышал в затылок минуту, другую… Но ему не спалось, как и Вероне; жгучее напряжение повисло у ведьмы за спиной. А потом медленно, медленно, медленно, как на цыпочках, джинн вновь двинулся навстречу. Его грудь прижалась к лопаткам, влажное дыхание коснулось виска, щеки, уха, а затем — первый, совсем нежный, поцелуй. Он раскрылся до мурашек пробирающей лаской: кончик языка ужалил кожу, за ним — зубы… А потом был шепот: «Не хочу спать. Хочу — тебя».

Верона тихо зашипела на внезапно обжегшую бедро руку Шахрура. Сухая ладонь двинулась по краю подобравшегося выше подола сорочки: сзади — вперед, захватив с собой ткань, что предательски оголила уже и низ живота, а сразу после трусливым комком спряталась в сжавшемся кулаке. Верона просила джинна оставить ее в покое.

Не время, не место было отдаваться греху, но собственное тело предало хозяйку; от жажды прикосновений ломило внизу живота, руки сами собой забрали волосы наверх, подставляя Шахруру шею, лямка сорочки в общей возне поползла с плеча, словно заговоренная, — а после оголилась и грудь. Тяжелее прижимаясь сзади, джинн забирался руками туда, куда Верона раньше не позволила бы, туда, где теперь хотелось больше всего. С низким гудением возле виска Шах вслепую гладил и царапал затвердевшие соски, мял пальцами нежную кожу; животом терся о поясницу, о ягодицы — пахом. Томно сжал он кисть ведьмы, которой та пыталась то ли прикрыться, то ли задержать ласку, — и отвел назад, между их тел, требуя прикоснуться к мужскому естеству. Верона повернулась к джинну полностью.

Губы слились с губами. Хотелось говорить; возбуждение делало Верону эмоциональной, несдержанной. В голове рождались глупые признания про запах, вкус губ, колючую щетину, но, невысказанные, так и погибали на дне чувственного порыва. Верона прикосновениями высекала на сильном теле свои лучшие комплименты, пока рука уверенно легла на резинку штанов, а когтистые поглаживания уговорили одежду сползти ниже. Пальцы столкнулись с влажной плотью. Ведьма оторвалась от джинна — посмотреть тому в глаза, когда с нежной головкой заигрывали острые ногти. Даже в темноте, слишком плотной, чтобы хорошо разглядеть лицо, видно было, как дрожат веки, как горячие губы раскрываются шумным вздохам и первому короткому стону. Шахрур подавался бедрами навстречу, растирая руку Вероны от запястья до локтя. Он двигался — пока очередной толчок не выбросил его тело вперед и наверх, пока черный силуэт не согнулся над Вероной, а новый поцелуй и укус не отпечатались между ключиц, потом в декольте, потом снова на губах… Колено Шаха резко толкнуло ноги ведьмы, приоткрыло их. Властно, полноправно ладони закончили дело, — и вот уже две тени слились воедино, а тела — переплелись в еще более отчаянном рвении оказаться ближе.

— Верона…

Украшенное кружевами белье сдвинулись вниз и в сторону; Верона явственно ощутила, как шаг за шагом Шаг переходит грань, как лишает защиты, как все безжалостнее топит в истоме. Его пальцы, пробуя женскую плоть, с мягким, но неумолимым нажимом описывали круги и спирали, на каждом витке задевая самое чувствительное. Верону оглушил ее собственный стон.

— Сильнее, — шепнул Шах, и Верона ни за что не сказала бы наверняка, вопрос это или просьба. Но ведьма оттолкнула от себя джинна только затем, чтобы обвить его ногами и руками, потянуть к ближе и ближе, пока близость эта не окончилась влажным поцелуем бедер.