Вязь - [32]

Верона распустилась под джинном, обвив ногами его талию и легко овладев чужим порывом. Лежа на ягодицах, ее руки задавали первый темп, что совсем скоро потерял сдержанность, стал рваным, торопливым. Ведьма позволила джинну тереться не о бедро, а о собственное средоточие, и с удивлением отметила: между ними стало влажно. Преступно влажно. От пота, от соков, от поцелуев… От проклятий. Это ведьма игриво и зло шипела на джинна, когда он растер ее до того, что мольбы о большем выкручивали суставы и дальше друг от друга разводили колени. Верона в какой-то момент запустила руку в испепеляющее пекло между их с Шахом телами, чтобы, приласкав член, направить его в зудящую желанием плоть. Новое резкое движение принесло боль и чувство заполненности. Верона заскулила, впиваясь в джинна колкими объятиями и укусом.

Время сбилось, задохнулось вместе с опьяненными страстью любовниками. Низкие, протяжные, искренние стоны Шаха прошивали висок, когда он, прилаживаясь, разрывал тесное слияние с ведьмой, чтобы овладевать ею снова и снова. Минута — и саднящее чувство растворилось в блаженстве, которым отзывался каждый глубокий, властный толчок. Еще минута — и Верона почти ослепла, а в сознании не осталось ничего, кроме мыслей об испепелившем всю ее душу наслаждении.

Шахрур не был нежным. Но и грубым — тоже не был. Его характер походил на стихию: раскаленную, кусачую, но в то же время изящно обнимающую свою добычу шелковыми языками перед тем, как сжечь дотла. Джинн трепыхался, словно разросшееся в тесной печке пламя, мучился от нечеловеческой, душераздирающей истомы, безжалостно терзал Верону, — эмоции хлестали так, что настоящий огонь на свечах трещал и плевался искрами. Ведьма почти достигла пика, как вдруг ее внутри словно прижгли расплавленным железом. Издав тихий вскрик, Шахрур натужно застыл, изредка содрогаясь в оргазменном экстазе. Верона почти издевательски ерзала под ним, насаживаясь плотнее и теснее обнимая джинна в себе.

— Жаркий, — улыбалась ведьма в его висок, прилипая к влажному телу. Шахрур поднял на Верону темный затуманенный взгляд — и, отдышавшись, резко откинулся назад. Легким болезненным спазмом отозвалось протестующее тело, когда джинн выскользнул из нее; с новой силой ярко вспыхнуло прерванное удовольствие, едва Шах поднял и широко раздвинул ведьмины бедра. Стыдно было смотреть — его пальцы заблестели от семени, стоило один раз погрузить их в жаждущее лоно; по ягодицам стекли густые капли.

— Сладкая, — ответил Шах и, не отводя взгляда от лица Вероны, медленно наклонился, чтобы в конце концов прижаться ртом к чувственно раскрытым створкам. Ведьма жарко охнула; язык джинна толкнулся выше в одном ритме с растянувшими ее изнутри пальцами. Откровенно и влажно звучало под напором сильных рук жаждущее тело. Затаившееся внизу живота удовольствие неумолимо разбухало, и ведьме оставалось только сдаться. Сдаться, закатывая глаза под чужим внимательным взглядом, и потонуть в требовательных ласках, беспомощно лопоча рвущиеся из груди признания.

Перелилось. Верона дернулась, поднялась на локтях. Пустой взгляд наткнулся на Шаха, а мозг словно запоздало осознал, что толчки внизу становятся все чувствительнее. Тело содрогнулось в спазме, обнимая чужие пальцы, сжимая столь крепко, что прервалось их движение — осталось давить лишающим воли гнетом. Верона всхлипнула, запрокинула голову, переживая очередную волну удовольствия и бездумно улыбаясь пустому потолку.

Глава 7

Ведьма подорвалась на кровати. Внутри мучительно отозвалась пустота, словно чужие руки и тело действительно совсем недавно были в ней. Резко рванув одеяло в сторону, Верона с удивлением обнаружила одиночество постели. Стыдом обожгло щеки: под собой она отчетливо чувствовала мокрое пятно. Простыни пропитались тяжелым запахом секса. Что это было? Неужели Шахрур обнаглел настолько, что принялся вмешиваться в чужие сны и изводить доброго человека отравой похоти?

Ведьма никогда так быстро не просыпалась. Под витиеватые проклятья на древнем наречии она рванула в комнату Шахрура, путаясь в неверных ногах, но обнаружила там всю то же немое одиночество. Ванная? Кухня? Нет, везде было пусто.

— Проклятый черный. Натравлю на тебя чертенят всех мастей!

Верона нашла телефон под кроватью. Сообщение с лихими ругательствами в сторону джина полетело незамедлительно. А за ним еще одно: «Будешь проклят за своеволие!»

«Своеволие?!»

Ответ пришел слишком быстро — так быстро, как мог лишь от человека, ожидавшего разговора и готового к нему. Шахрур злился, обвинял Верону в лицемерии — ведь она, клянущая джинна в похоти, сама показала себя порочной; но ярость быстро затухла.

«Я не приходил в твой сон, госпожа. Не играл с твоим разумом. Я не могу вредить тебе, не могу путать твои мысли — мы заключили договор на крови. А вчера вечером я изо всех сил старался выкинуть тебя из головы. То, что случилось — не моя злая воля…»

«Это не могло быть случайностью!» — с досадой выкрикнула ведьма в чат россыпью букв. Слишком явственно она помнила прикосновения, дыхание, вкус и запах. Слишком точно чувствовала связь между не душами, но телами. Да и проклятая внутренность ныла, словно руки, оставленные без объятий чужих ладоней на морозе.