Вячик Слонимиров и его путешествие в непонятное - [2]

И в-четвертых, конечно: совершенно излишне было покупать этот (по словам Коши, любимый Пицункером) вискарь со странным названием «Христианские братья» (несомненно сатанинская природа этого лейбла ни тогда, ни впоследствии не давала Вячику покоя), можно было обойтись бутылкой хорошего сухого вина. Впрочем, у Арика был прекрасного состава и разнообразия бар, так что и эта претензия была, в общем, неактуальна. Поэтому приводим все вышесказанное только для того, чтобы описать атмосферу крайнего раздражения, изначально сопутствовавшую поездке. Ничего хорошего из этой затеи выйти просто не могло.

По дороге они попали в пробку, где простояли еще около часа. Потом, на съезде с хайвея, Вячика подрезал дикий латин на помойном пикапе (они чуть не ударились бамперами). И, наконец, уже в самом Ривердейле их остановил полицейский и выписал штраф за превышение скорости. После всего пережитого в этот вечер Вячик не мог не приналечь на виски.

Действительно неописуемой красоты новая сожительница Арика, сибирская девушка-блонд с характерным именем Наташа, рано ушли почивать, сославшись на необходимость завтра работать в модельном агентстве и быть в хорошей форме. Кошу это заявление, понятно, порадовало. Впрочем, банкет после Наташиного ухода продолжался, а еще через некоторое время Вячику показалось, что Арик как-то излишне любезен с женой его, Кошей, и как-то преувеличенно приударяет за ней, воспользовавшись состоянием Вячика (он к тому времени насосался уже вискаря).

Не будем вдаваться в подробности, однако справедливости ради необходимо отметить, что все это существовало исключительно у Вячика в голове. Арик и Коша социализировались вполне корректно, хотя и вспоминали кое-что из бурной фарцовой юности, в которой они с Пицункером действительно были знакомы. Коша, кстати, на вопрос о том, было ли что-то между ней и Пицункером в прошлом, всегда только отмахивалась и смеялась, но это не было однозначным ответом, и могло означать что угодно, от невинного озорства до продолжительного сожительства. Тот факт, что все это, если вообще происходило, осталось в другой жизни, до эмиграции, лет двадцать назад, и Арик, как и Коша, давно перестали быть жадными до сладостей жизни плотоядными юнцами, было для Вячика «не оправданием», в том смысле, что не облегчало душевных мук, связанных с описываемыми событиями (несмотря на то, что они, повторимся, происходили исключительно в его воображении).

С каждой новой рюмочкой он все более пух (или пухнул?) раздражением и ревностью, подозревая, что и в рюмочку-то они ему подливают специально, чтобы он поскорее выпал в осадок, а они могли бы без помех флиртовать, а там и уединиться, скажем, в уборной. Для Вячика в последнее время вообще были характерны маниакально-параноидальные состояния.

Поэтому он взорвал ситуацию изнутри, среагировал на выдернутое из контекста их вполне светской беседы и промелькнувшее в воздухе словосочетание «пассивный педераст» (Арик и Коша как раз говорили о нелегкой судьбе знакомого собачьего парикмахера), почему-то воспринял его как обидную характеристику на свой счет, в том смысле что он, мол, ленивый мудак и мало зарабатывает (или просто требовался какой-то формальный предлог), и бросился в атаку, буквально, то есть с кулаками. При этом переколотил в гостиной много посуды, выкинул в окно антикварную люстру и некоторое время бесновался на осколках сервиза. Кроме того, он, кажется, порвал на Арике красивую дорогую рубашку.

Мешает Бахус, и никто другой, так, кажется, сказал поэт. Выпивающего человека, это известно, постоянно преследуют демоны, даже, и особенно, если человек этот очень хороший. Ибо сказано: одна святость только у скучных разумом бывает, а человеку с искрою Божьей намеренно тяжкие искушения и испытания посылаются. Кроме того, как в метрополии, так и в кругах русскоязычной иммиграции за границей выпить иногда и покуролесить — нормально, и по традиции, восходящей еще к Киевской Руси, особым грехом не считается. А восторг похмеления в русской культуре нашел отражение даже в классическом балете.

Однако тут был случай особый, и питавшая его энергетика, несомненно, происходила от того, кто украсил ядовитый вискарь этикеткой «Христианские братья». Не зря продвинутые мыслители утверждают, что главной задачей и главным достижением Сатаны было убедить человечество в том, что его не существует. Иллюстрация: известное выражение «сам черт не страшен»: т. е. когда обычно после третьей-четвертой рюмашки русский человек не боится ни черта, ни дьявола, ни прочей нечисти, даже если бы ее существование было научно доказано.

Коша кричала и плакала. Арик, в недоумении от такого резкого выпада, утирал тем, что недавно было рукавом дорогой красивой рубашки, поврежденный профиль (единственный нацеленный удар, который прошел по Пицункеру). А сам Вячеслав, как валькирия, пронесся из дома, захватив макинтош, и через некоторое время бессистемного плутания вышел к вполсвета светившемуся в ночи огоньку станции метро. К Валгалле своей, стало быть.

Трезвая мысль о том, что следует взять такси, не пришла ему в голову, потому что была мыслью именно трезвой, то есть по определению для основательно налегавшего на вискарь человека нехарактерной. Он опоздал и на тот самый, последний, полуночный троллейбус. В метафизическом, понятно, плане, поскольку троллейбусы, особенно по ночам, в Нью-Йорке не ходят. Вот и ломанулся в метро, через огромный и потенциально опасный под покровом ночи город. «Не дождетесь!» — время от времени произносил он, сжимая кулачки и глотая слезы. Что и кому он этим хотел доказать?