Вячеслав Молотов. Сталинский рыцарь «холодной войны» - [26]

Очевидно, Советский Союз ждал немецкого ответа на коммюнике ТАСС, но ничего не дождался. Вечером 21 июня Молотов вызвал Шуленбурга. Предлогом встречи служила передача ноты, протестующей против немецких нарушений советских границ, но на самом деле Молотов желал узнать, почему не последовало ответа на заявление ТАСС и отчего Германия недовольна СССР. Посол не смог дать ответа, но пообещал переадресовать эти вопросы в Берлин. Через несколько часов Шуленбург вернулся в кабинет Молотова, на сей раз по собственному почину. В связи с массивным сосредоточением войск и маневров Красной Армии вдоль восточных границ Германии, заявил Шуленбург, Берлин решил предпринять военные контрмеры. Когда Молотов поинтересовался смыслом этого сообщения, Шуленбург ответил, что, по его мнению, это означает начало войны. Когда посол уходил, Молотов спросил у него: «Для чего Германия заключала Пакт о ненападении, когда так легко его порвала?» Тот мог ответить лишь, что он в течение шести лет добивался «дружественных отношений между СССР и Германией, но против судьбы ничего не может поделать»70. Шуленбург был казнен нацистами после неудачного покушения на Гитлера в июле 1944 г.

Действительно ли Сталин и Молотов всерьез верили, что их жесты умиротворения убедят Гитлера не нападать на СССР? Почему они не обратили внимания на многочисленные данные разведки о том, что немцы готовят нападение? В какой мере начальный успех операции «Барбаросса» обязан тому, что политические меры не позволили провести контрмобилизацию Красной Армии и нанести контрудар? Много лет спустя, в беседах с Чуевым, Молотов не высказывал ни капли раскаяния: «Нас упрекают, что не обратили внимания на разведку. Предупреждали, да. Но, если бы мы пошли за разведкой, дали малейший повод, он [Гитлер] бы раньше напал… Вообще, все мы готовились к тому, что война будет, и от нее нам трудно, невозможно избавиться. Год оттягивали, полтора оттягивали. Напади Гитлер на полгода раньше, это… было очень опасно. И поэтому слишком открыто так, чтобы немецкая разведка явно увидела, что мы планируем большие, серьезные меры, проводить подготовку было невозможно… Сталин доверял Гитлеру? Он своим-то далеко не всем доверял!»70

В объяснении Молотова упущена важнейшая деталь: ни он, ни Сталин, ни Генштаб не предполагали, что внезапная атака немцев окажется столь сокрушительной. Советское военно-политическое руководство было уверено, что оборона СССР удар выдержит. Советская армия по количеству силы нисколько не уступала немецкой концентрации войск на Восточном фронте. К июню 1941 г. у Красной Армии было более трех сотен дивизий, состоящих из 5,5 млн личного состава, 2,7 млн из которых располагались в районе западной границы СССР. Считается, что в июне 1941 г. Молотов сказал главе советского ВМФ адмиралу Николаю Кузнецову: «Только дурак станет на нас нападать»72.Вся затея Сталина и Молотова с попытками сохранить мир базировалась на расчете, что даже если они будут застигнуты врасплох немецкой атакой, она не встанет им в слишком дорогую цену. Советские оборонные системы должны были смягчить шок от первоначального удара, обеспечив СССР время для мобилизации сил как для защиты, так и для контрнаступления. Ни генсек с наркомом, ни Генеральный штаб не ждали, что первая атака немцев окажется столь мощной, что уничтожит советские оборонные силы и сорвет запланированное наступление Красной Армии. Этот просчет чуть не стал роковым: Советский Союз был разбит почти наголову, и армия Гитлера на полной скорости неслась к Москве и Ленинграду.

3. Как создавали коалицию (1941–1945)

Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами.

В.М. Молотов (22 июня 1941 г.)

1

Немецкое вторжение в Советский Союз началось перед самым рассветом в воскресенье 22 июня 1941 г. с нападения 180 дивизий по тысячекилометровой линии фронта. Опасаясь подобной атаки, Красная Армия была приведена в состояние боеготовности еще накануне, и когда в 5.30 утра Молотов встречался с Шуленбургом, с фронта уже поступали первые сообщения об атаке. В 5.45 нарком явился в кабинет Сталина с сообщением о том, что Германия объявила войну. Среди прочего, было сразу решено, что Молотов объявит эту новость по радио. Сталин сильно правил черновой вариант выступления, но самые запоминающиеся слова из всех тех, что прозвучали сразу после полудня, принадлежали самому Молотову: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».

Есть легенда – она идет от секретного выступления Хрущева на XX съезде в 1956 г., – которая утверждает, что Сталин был настолько поражен немецкой атакой, что у него случился нервный срыв. По некоторым ее версиям, именно Молотов, который спас положение, возглавив делегацию Политбюро к Сталину, привел диктатора в чувство. В наше время доказательств в пользу этой истории нет. Напротив, очевидцы вспоминают, что Сталин очень активно работал и многого добился еще в самые первые дни войны. Этим мы не хотим сказать, что он не проявил никаких чувств по поводу случившегося. Когда Молотова спросили, как вел себя Сталин, когда война разразилась, тот рассказал: «Растерялся – нельзя сказать, переживал – да, но не показывал наружу. Свои трудности у Сталина были, безусловно. Что не переживал – нелепо»2.