Вы точно доктор? Истории о сложных пациентах, современной медицине и силе юмора - [55]

После этого останется ни много ни мало шесть часов в день для несносной неотложной помощи, приема здоровых, озабоченных состоянием своего здоровья, а также для выдачи больничных листов, приема больных детей, работы с бумагами, перерывов на еду, сон, стук головой о стену от расстройства, походы в туалет и продолжение рода.

Правда в том, что вы можете сделать очень много, когда у вас нет — ну, вы знаете — жизни.

И даже наши шесть часов свободы под угрозой. Ни одна исследовательская работа, достойная называться таковой, не обходится без слов «врач общей практики должен». Помощь, которую нам «рекомендуется» оказывать, с точки зрения внешних экспертов с нулевым пониманием реалий первичной медицинской помощи, продолжает накапливаться.

И все же мы продолжаем принимать это, как работяга-конь Боксер в «Скотном дворе» Оруэлла. Мы взваливаем на плечи ярмо и трудимся все усерднее. Не в наших правилах жаловаться и говорить «нет».

Входите и садитесь поудобнее, произносим мы вместо этого, и прихватите направление, у нас найдется неплохое местечко у очага. Когда вы хотите что-то сделать, спросите занятого доктора.

Но пришло время сказать «стоп». Мы больше не можем заниматься абсолютно всем, это уже слишком. Есть замечательное немецкое слово — verschlimmbessern, что означает «сделать что-то хуже, пытаясь улучшить». Стремясь повысить качество терапии, мы делаем задачу невыполнимой.

«Если хотим, чтобы все оставалось как есть, — сказал Танкред в опере Россини, — все должно измениться».

Как и во многом другом, от написания эссе до секса и бытия семейных врачей, лучшее — враг хорошего.

Несбалансированные поиски баланса BMJ, 23 июня 2010 г.

Министр культуры Северной Ирландии однажды написал письмо в Ольстерский музей, призывая его отразить креационистские и рациональные теории о происхождении Вселенной. Во время интервью по этому поводу на радио BBC он подвергся нападению Ричарда Докинза[136], чье испепеляющее презрение свело речь министра к бессвязной болтовне о нетолерантности, равенстве и необходимости дебатов. Было забавно и одновременно неловко: да, это наш министр культуры, ребята, — ну разве не повод для гордости?

Эта ситуация иллюстрирует опасность поиска политически корректного баланса. Когда директор Европейской организации по ядерным исследованиям дает интервью о Большом адронном коллайдере и об устройстве Вселенной, вы не ожидаете альтернативной точки зрения от миссис Путс из Баркинга, которая считает, что кварки — это маленькие белые мыши, которые очень быстро бегают, и что коллайдер, очевидно, не сработает, потому что ученые пожалели сыра. Затем интервьюер поворачивается к директору.

— Так почему же вы не положили достаточно сыра, господин ученый? — осуждающе спрашивает он.

В науке нет смысла спорить с бессмыслицей и суеверием. Даже просто попытка дискуссии придает бессмыслице незаслуженный вес. Медицина особенно восприимчива к тем, кто продает иллюзию знания доверчивым и уязвимым. Возьмем прививки против кори, паротита и краснухи и антипрививочников; возьмем гомеопатию и медицину, которая и правда работает; зубную фею и регулярную гигиену полости рта; Санта-Клауса и ваших родителей, покупающих подарки; женское обрезание, астрологию, теорию о том, что детей приносит аист, — это даже не ложь, это просто… чушь собачья. По крайней мере, ложь имеет какое-то отношение к истине (будучи ее противоположностью, хотя и действуя в одном и том же пространстве), в то время как чушь — это просто воображаемая чушь.

Наука признает неопределенность, поэтому я допускаю вероятность ошибки. Некоторые теории могут быть не просто сказками: зубная фея может оказаться очень трудолюбивой дамой, и теоретически возможно, что на Северном полюсе живет большой толстый бородатый дядька, способный искривлять время и пространство. Если его изображают так много людей, то «да, Вирджиния, где-то есть настоящий Санта-Клаус»[137].

Да, видите ли, я веду себя как настоящий ученый, всегда готовый изменить свое мнение, когда мне представят достоверные доказательства.

Ладно, я знаю, что это несправедливо, я сужаю кругозор, я продался тому парню, я под каблуком у Большой фармацевтической компании. Но вы должны простить мой цинизм, ведь я ничего не могу с ним поделать.

Потому что я — Скорпион.

Опера — полный отстой GP, 6 июня 2012 г.

Когда я был ребенком и мои вкусы еще не полностью сформировались, я очень хотел заниматься музыкой. Мне выдался шанс, когда я спел партию Мома, бога злословия, в «Орфее» Луиджи Росси. К сожалению, я не снискал успеха. Тогда недостаточно было накачанных мускулов и небесной красоты, чтобы компенсировать недостаток таланта. У одного критика даже хватило наглости сказать, что бог злословия пел не в лад. Очевидно, он ничего не смыслил в искусстве импровизации, или, возможно, мне следовало получше натереться маслом для тела.

Таким образом, моя оперная карьера закончилась, практически не начавшись, что дало стимул стать врачом, и с тех пор я считаю оперу просто глупой. Если вам нужно что-то сказать, выходите и прямо говорите. Не надо выдавать рулады, они бесят.