Вы точно доктор? Истории о сложных пациентах, современной медицине и силе юмора - [101]

Тем не менее на моих похоронах, прежде чем опустить меня в могилу под старым дерном рядом с моими отцами и праотцами, не соблаговолит ли кто-нибудь, если можно, потрогать мои глазные яблоки вилкой?

Отличные успехи GP, 17 января 2014 г.

Обычно я не хожу на похороны: слишком много обвиняющих взглядов со стороны процессии. Всегда найдется какой-нибудь умник, который выкрикнет: «Почему вы не послали его на рентген?» или «Вы должны были выписать ему антибиотики».

Но когда церемонию проводит отец Джо, я делаю исключение. Мы, местные жители, называем это «немного отвлечься».

— Пэдди был великим путешественником, — однажды сказал отец Джо, — так что вполне очевидно, что его последнее путешествие было перед смертью.

Совершенно невозмутимо, при этом все прихожане вынуждены в замешательстве почесывать головы.

Кроме того, он допускал забавные неточности.

— Мэри-Кейт была ангелом, — объявил он. — За всю свою долгую болезнь она ни разу не пожаловалась.

Со скамеек послышалось сдавленное хихиканье, и я увидел несколько понимающих ухмылок, а родственники Мэри-Кейт с улыбкой переглянулись.

Отец Джо, конечно, не обращал внимания на эти скрытые знаки. Во время его визитов Мэри-Кейт была сама нежность и легкость, когда затравленные члены семьи подавали чай и свежеиспеченные булочки.

Правда заключалась в том, что Мэри-Кейт провела свои преклонные годы, радостно издеваясь над близкими. Это, к сожалению, относилось и ко мне, потому что я совершил ошибку, посещая ее слишком часто, и фамильярность породила горькое, стойкое презрение. Если бы врача можно было сравнить с напитком, то я был бы трехнедельным кислым молоком с кошачьей шерстью в нем.

Во время моих визитов Мэри-Кейт сидела у камина в пышных черных юбках, усердно культивируя свою тепловую эритему, а вокруг нее порхали бледные, запуганные невестки.

— А, это ты, — говорила она пренебрежительно. — А как насчет рентгена, у меня нога болит, а таблетки, которые ты мне выписал, никуда не годятся.

Я действительно испытывал некоторую симпатию к Мэри-Кейт — быть центром вселенной, должно быть, тяжелая работа, — поэтому я сидел сложа руки и наслаждался потоком знакомых жалоб.

Но кто может постичь человеческое сердце? Когда мы наконец опустили Мэри-Кейт на несчастную грудь Авраама, я услышал, как кто-то плакал.

«Отличные успехи, Мэри-Кейт», — подумал я.

Хорошая новость или нет? Irish Times, 5 ноября 2011 г.

— Я думал, ты умер.

Примечание: это пример малой прозы, то есть, я бы сказал, крайне малой.

Смерть — тяжелая ноша… GP, 28 октября 2013 г.

Моя родная деревня Ростревор расположена у подножия гор Морн в Северной Ирландии. Пейзаж потрясающий, навевающий мысли о Нарнии К. С. Льюиса и Средиземье или о чем-то еще (по сути, о местах, где мужчины носят колготки). Также нельзя не вспомнить знаменитые стихи: «Где горы Морн спускаются к морю / Как невысокая толстушка в длинном кожаном платье». (Хорошо, последняя строчка моя.)

Но есть и темная сторона: чтобы попасть сюда, нужно идти в гору.

Мы, кельты, славимся избытком эмоций, и клан Фарреллов не исключение. А вы плачете на свадьбах?

Это вам не три слезинки уронить. Мы рыдаем на крещении, на днях рождения, на праздновании Рождества, Пасхи, Дня Святого Пэдди, при звуках печальных песен или просто случайно. Более того, мы соревнуемся в том, кто начнет первым.

Ну а на похоронах мы никому не уступаем, беззастенчиво скорбя без всякого стеснения. Дальние родственники, не видевшие нас много лет, застывают в изумлении, когда совершенно незнакомые люди рвут на себе волосы и воют, как сумасшедшие росомахи. Однажды мне пришлось силой удерживать одну скорбящую вдову, собиравшуюся броситься в могилу за гробом. Мне казалось, что я удерживал двадцать человек. И конечно, как только кто-то что-то делает, то все тут же делают то же самое — на случай, если люди подумают, что им все равно.

Раньше все было проще. После службы мы ставили гроб в катафалк и завозили его в гору, но несколько лет назад мои двоюродные братья настояли на том, чтобы нести дядю Пэйда всю дорогу от их дома до кладбища. Наше древнее кладбище, существовавшее еще до христианства, живописно, но неудобно расположено на вершине холма, и вносить туда гроб чертовски тяжело.

Ранее было принято использовать катафалк большую часть пути, а на силу мускулов полагаться только последние несколько метров, исключительно в театральных целях. Но опять же — одна семья создает прецедент, и процессия, падающая от изнеможения на полдороге к вершине холма, теперь стала обычным зрелищем. И если на похороны приходило не очень много народу, нехватка носильщиков составляла дополнительную проблему.

Однажды, когда я шел позади колонны, мило болтая, меня позвали сменить носильщика.

«Эй, — хотелось мне сказать, — я плохо знал покойного, и он мне не очень нравился».

Но волей-неволей я занял свое место в торце гроба, что оказалось тактической ошибкой. Носильщик с другой стороны был намного ниже меня, так что весь вес пришелся на мою ключицу. Я уже успел сказать, что шел дождь, дул встречный ветер, а покойный оказался тем еще толстяком?

Ключицу раздирала боль. Я было опустил гроб, чтобы признаться: «Мне не хватает сил, слишком тяжело», — но это опозорило бы мою семью, несколько поколений моих потомков и вообще весь род. С тем же успехом я мог бы встать и признать, что я только наполовину мужчина.