Вы любите Вагнера? - [18]

Обескураженный непонятной недружелюбностью, незнакомец остановился на краю тротуара с открытым ртом и удивленно глядел ему вслед.

Сергей перешел улицу и двинулся по направлению к площади, вокруг которой толпились и жались друг к другу крошечные магазинчики. В центре площади электрические часы с тремя циферблатами показывали десять минут первого. Большая стрелка двигалась короткими видимыми прыжками, маленькая — еле заметно ползла.

Его охватило чувство жалости и бессильной злобы.

Час назад, проснувшись в сарае, он трезво обдумал свое положение и наметил план действий: попытаться наладить связь с партизанами, держаться до последнего, прибегать к оружию в самом крайнем случае.

Все правильно! Но как это осуществить?

Сергей без колебаний оставил свое ночное пристанище, спокойно вышел из безлюдной усадьбы, где стоял сарай, прошелся по улице, а потом наугад свернул за угол.

Дома по обе стороны улицы — новые, с садами и огородами. Множество пустующих домов. А вокруг них пристройки, саран, сарайчики.

В карманах шинели обнаружил записную книжку в черном переплете и маленький карандаш. Неплохая находка! Можно будет записать маршрут и ориентиры: “Повернуть перед кафе с желтой и зеленой вывесками”.

Так будет легче найти обратную дорогу. Чувство полного одиночества вытеснило даже постоянное ожидание опасности. Не идет ли он вслепую, рискуя через минуту–другую попасть в неожиданную, тонко замаскированную ловушку?

Рядом остановился трамвай. Из него вышла парочка. Парень помог девушке сойти, но так и не выпустил ее руки. Сергей завистливо посмотрел им вслед.

Захотелось немедленно возвратиться к своему убежищу, забиться куда-нибудь в угол. Страх перед тем, что он может заблудиться, заставил его забыть об осторожности. Он прибавил шагу. Ничего ему так не хотелось, как дойти до своего сарайчика и еще раз все спокойно обдумать.

В нем рождалось новое целительное чувство, чувство гордости человека, который защищается, чувство долга. Сквозь все испытания пронес он это чувство, сберег его. Оно было припрятано до поры до времени, но, безусловно, это оно победило звериную жажду к жизни и, когда настала необходимость сделать последний решительный шаг, оказалось на первом плане.

Сергей отыскал памятный ориентир — каменный мостик через крошечную речушку, через несколько сот метров исчезавшую в тоннеле перед старинными домами.

Он уже намеревался повернуть в сторону, чтобы выйти на площадь с часами, когда вдруг заметил у тротуара перед кафе трехколесный велосипед с тачкой, нагруженной хлебом.

На улице никого не было. Сергей решительно подошел к тачке и схватил две еще теплые буханки. Хотел было спрятать их под шинелью, когда владелец велосипеда вышел из кафе, где оформлял накладную, и заорал:

— Держите бродягу! Вор! Держите его, он украл мой хлеб!

Сергей не знал французского, но что можно кричать в таких случаях? Да и жесты были слишком уж интернациональными. Своим криком парень поднял на ноги чуть ли не весь квартал. Помощник пекаря и еще несколько человек кинулись за ним.

Ворогин понял: далеко ему не уйти. Силы изменили ему. Он зашатался и чуть было не упал и вдруг увидел, как из-под арки огромного дома с коваными узорчатыми воротами — возможно, крытого рынка — выехала мусорная машина.

Из последних сил рванулся вперед, вскочил на ступеньку сзади и ухватился за борт между лопатой и метлой, что с шумом и лязгом перекатывались по борту.

Машина набрала скорость, объехала рынок и вырвалась на широкую мощеную магистраль. Криков сзади уже не было слышно, и Сергей ощутил облегчение — спасся. С жадностью набросился на хлеб.

Неожиданно машина затормозила, Сергей подумал, что она вот-вот остановится, и, не ожидая полной остановки, спрыгнул. Буханка хлеба вырвалась и полетела на асфальт. Быстро подхватил ее и бережно вытер рукавом.

Дети в плащах с накидками играли перед домом с облупленными стенами. Они остановились и с удивлением разглядывали его. Он приветливо, как сообщникам, помахал им руками и заспешил по улице, стиснутой заводскими корпусами и высоким каменным забором с осколками битого стекла на гребне.

“Сколько месяцев я не пробовал хлеба?”

Он отломил краюху и с наслаждением впился в нее зубами. Кажется, ничего вкуснее он не знал, чем этот черный вязкий хлеб!

Сергей обернулся и увидел молодого парня в грубой шинели голубого цвета. Широкий кинжал на поясе и берет сразу бросились в глаза. Парень с добродушной улыбкой приближался к нему.

— Отличный у вас аппетит!

На всякий случай Сергей утвердительно кивнул головой. Он похолодел: что-то страшное, непоправимое приближалось к нему — полицейский. Было такое чувство, будто клещи огромных размеров схватили его, сжали и не давали пошевельнуться. Беда смотрела на него ясными глазами полицейского.

— Проклятая погода, не правда ли?

Сергей молча уступил ему дорогу. Но спутник и не думал уходить. Поравнявшись, он повторил, на этот раз громче:

— Я говорю, проклятая погода!

Сергей снова кивнул.

Непрошеный собеседник со скуки решил во что бы то ни стало завязать разговор.

— Аппетит у вас завидный, а вот собеседник вы никудышный. Впрочем, когда в желудке воет голодный волк, слова прилипают к языку…