Вы хотите поговорить об этом? Психотерапевт. Ее клиенты. И правда, которую мы скрываем от других и самих себя - [47]

. М-да уж. Он тоже прыгает и накачивается кофеином перед нашими сессиями? Часто пациенты спрашивают, не вгоняют ли они нас в тоску своими непримечательными жизнями, но они совсем не скучные. Скучные пациенты – это те, кто не хочет рассказывать о своей жизни, вежливо улыбается всю сессию или постоянно рассказывает одну и ту же бессмысленную и повторяющуюся историю, заставляя чесать голову в раздумьях: Зачем он мне это говорит? Какое значение это имеет для него? Категорически скучные люди предпочитают держать вас на расстоянии.

Именно это я проделываю с Уэнделлом, рассказывая бессмыслицу о Бойфренде: он не может приблизиться ко мне, потому что я его не подпускаю. А теперь он говорит мне: я поступаю с ним так, как мы с Бойфрендом поступали друг с другом – и в этом не сильно отличаюсь от Бекки.

– Воспринимайте это как своего рода приглашение, – говорит Уэнделл, и я думаю о том, как много моих приглашений отвергла Бекка. Я не хочу так вести себя с Уэнделлом.

Я не смогла помочь Бекке, но, может быть, она сможет помочь мне.

19 Что нам снится

Однажды двадцатичетырехлетняя женщина, с которой я работала несколько месяцев, пришла и пересказала мне сон, который приснился ей накануне.

– Я хожу по торговому центру, – начала Холли, – и натыкаюсь на Лизу, которая ужасно относилась ко мне в старшей школе. Она не дразнила меня в лицо, как некоторые другие девочки. Она просто полностью меня игнорировала! В этом вроде нет ничего такого, но даже когда мы пересекались вне школы, она делала вид, что совершенно меня не знает. Что было дико, потому что мы учились в одной школе три года, и у нас были общие уроки. К тому же она жила в квартале от меня, так что мы часто сталкивались – ну, знаете, по-соседски, – и мне приходилось притворяться, что я ее не вижу. Потому что когда я улыбалась, или махала рукой, или хоть как-то давала понять, что узнаю ее, она морщила лоб и смотрела так, будто пыталась меня признать, но не могла. А потом она говорила таким фальшиво-милым голосом: «Прошу прощения, а мы знакомы?», или «Мы раньше встречались?», или, если мне везло, «Мне очень неловко, но как тебя зовут?».

Голос Холли сорвался на секунду, но она продолжила:

– В общем, во сне я в торговом центре, и Лиза тоже там. Я уже не в школе и выгляжу иначе: постройнела, похорошела, волосы красиво лежат. Я копаюсь в вешалках с одеждой, когда Лиза подходит, чтобы тоже что-то рассмотреть, а потом заводит со мной какой-то бессмысленный разговор об одежде, как с незнакомкой. Сначала я жутко злюсь, ну то есть – класс, она по-прежнему делает вид, будто меня не знает. А потом до меня доходит, что на этот раз она действительно меня не узнала, потому что я очень хорошо выгляжу.

Холли устраивается на кушетке, укрываясь пледом. В прошлом мы обсудили, что она использует его, чтобы прикрыть свое тело, спрятать его размеры.

– Так что я включаю дурочку, и мы начинаем болтать об одежде и работе, и пока я говорю, я замечаю, что на ее лице появляется узнавание. Как будто она пытается связать то, что видит, с моим обликом в выпускном классе – ну, знаете, прыщавая, жирная, лохматая. Я вижу, как ее мозг сопоставляет детали, а потом она говорит: «Боже мой! Холли! Мы же учились вместе!»

Холли рассмеялась. Она высокая и выглядит сногсшибательно: у нее длинные каштановые волосы, глаза цвета тропического океана – и по-прежнему добрых пятнадцать кило лишнего веса.

– И тогда, – продолжила она, – я морщу лоб и говорю тем же фальшиво-слащавым голоском, каким она обращалась ко мне: «Прошу прощения, а мы знакомы?» А она говорит: «Конечно, я Лиза! Мы вместе ходили на геометрию, историю и французский язык – помнишь миссис Хайятт?» И я отвечаю: «Да, я помню миссис Хайятт, но, простите, вас не помню. Вы тоже у нее учились?» И она кричит: «Холли! Мы жили рядом! И встречались в кино, и кафе, и как-то раз в примерочной Victoria’s Secret…»

Холли снова засмеялась.

– То есть она дает понять, что узнавала меня все те разы. Но я говорю: «Ох ты, как странно, я вас не помню, но приятно было познакомиться». А потом у меня звонит телефон, и это тот парень, с которым она встречалась в старших классах, – он просит поторопиться, чтобы мы не опоздали в кино. Поэтому я одариваю ее той же снисходительной улыбкой, которую видела всякий раз у нее на лице, и ухожу, оставив ее в тех же чувствах, в каких была сама, учась в школе. А потом до меня доходит, что звонящий телефон – это мой будильник, и все это было лишь сном.

Позже Холли назовет его «поэтически-справедливым сном», но для меня это была популярная тема, всплывающая на психотерапии, причем не только во сне – тема отчуждения. Это страх, что нас бросят, проигнорируют, будут избегать, а в конечном итоге мы останемся нелюбимыми и одинокими.

Карл Юнг придумал термин «коллективное бессознательное», чтобы обозначить ту часть разума, которая хранит генетическую память – или опыт, оказавшийся общим для всего человечества. В то время как Фрейд интерпретировал сновидения на объектном уровне, рассуждая, как их содержание связано со сновидцем в реальной жизни (набор персонажей, конкретные ситуации), в юнгианской психологии они рассматриваются на