Введение в теоретическую лингвистику - [5]

Когда мы говорим о традиционной лингвистике, не следует представлять себе ее как что-то единообразное, общепринятое и настолько известное всем, что не требует никаких разъяснений и объяснений. По сути дела, это такой же абстрактный, не определимый и не очень ясный конструкт, как и теоретические конструкты формальных теорий. Его главное назначение состоит в противопоставлении «традиционного» всему тому, что носит на себе клеймо «современного» или «новейшего», причем, и это не может показаться неожиданным, в данном противопоставлении немаркированной оказывается как раз традиционная лингвистика. Важно при этом отметить, что образ (или конструкт) традиционной лингвистики, хотя во многом и имеет единые источники, обусловлен и исторически и лингвистически (находится в зависимости от структуры языка) конкретными факторами, а потому даже и в пределах европейских стран в рамках общей европейской традиции несколько модифицируется.

Последнее обстоятельство весьма существенно, и его должно всегда иметь в виду при чтении книги Дж. Лайонза. Думается, что на него совершенно недостаточно обращали внимание у нас, недооценивая его роль при ознакомлении, в частности, с англоязычными (или, точнее, ориентирующимися на английский язык) зарубежными теоретическими трудами по лингвистике. Дело в том, что то, что именуется традиционной лингвистикой в русской и английской науке о языке, имеет дело с фактическими различными наборами лингвистических единиц знаковых уровней. Русские лингвисты, изучая свой язык, подвергают анализу, с точки зрения их существа и взаимоотношений, слово, словосочетание и предложение, а английские лингвисты, изучая свой язык, выделяют, устанавливая отношения между ними, слово, фразу, клоз (в русском переводе последнее приближенно передано как «несамостоятельное предложение») и предложение. Таким образом, русским и английским языковедам приходится оперировать не сводимыми друг с другом категориями и понятиями, вследствие чего нередко возникают всякого рода недоразумения и недопонимания. Эти различия носят настолько существенный характер, что, не страшась впасть в преувеличение, можно отважиться на утверждение, в соответствии с которым метод анализа предложения по непосредственно составляющим, из которого вышла и трансформационная порождающая грамматика, во многом был подсказан «английским» набором лингвистических единиц и довольно трудно раскладывается по «русскому набору единиц».

Вторым методическим компонентом книги Дж. Лайонза является усвоенный им из дескриптивной лингвистики формальный анализ лингвистических единиц. Естественным образом таксономический подход в первую очередь прилагается к тем уровням языка, где он нашел наиболее удачное (или удобное) приложение — к фонемике и кморфемике (в американском истолковании этих терминов). И хотя, побуждаемый самыми благими намерениями, автор книги всячески стремится показать, что все формальные абстракции действительно имеют своей основой эмпирические данные, никак не противоречат им и в конечном счете способствуют более всестороннему их познанию (что безусловно справедливо и заслуживает категорической поддержки), он все же иногда злоупотребляет формальными построениями и применяет их не всегда по надобности. Дело не только в том, что он переносит подобный формально-логический подход на области, которые ранее находились вне внимания дескриптивной лингвистики, и использует его, например, при рассмотрении семантической стороны языка (чему посвящены две заключительные главы книги, которые во многом пересказывают содержание первой книги Дж. Лайонза[9]), но также и в том, что он превращает логические интерпретации в универсальный объяснительный язык. Такой прием позволяет, правда, отмыслиться от дискуссионных вопросов, так сказать, подняться над ними и проложить между ними своего рода логические мостки (примером этого может служить описание синтагматических отношений «элементов выражения» в фонологической структуре английского языка в §2.3.6). Но вместе с тем он затрудняет изложение и без того сложных понятий и явлений, достигая эффекта, обратного тому, к которому, очевидно, при этом стремится, и неоправдано вводя новую и непривычную даже для квалифицированного лингвиста терминологию (а для читателей, не имеющих специальной подготовки, которых по замыслу также имеет в виду книга, и совсем недоступную пониманию). Нелишне отметить, что именно эти части книги, в которые автор включает и свои гипотетические соображения или указания на потенциальные пути решения тех или иных вопросов, представляются ныне не только недостаточными, но и просто не выдержавшими испытания временем.

Третьим теоретическим компонентом книги Дж. Лайонза является трансформационная модель структуры непосредственно составляющих, порожденная Н. Хомским. Надо сказать, что у автора книги весьма сложные отношения с этим последним[10]. На страницах книги фигура Н. Хомского принимает очертания почти что оперного искусителя-злодея. Для Дж. Лайонза ясны недостатки концепции Н. Хомского, и он их не замалчивает. Так, в § 4.2.11 автор справедливо указывает на то, что модель Н. Хомского требует чересчур сильных допущений, что делает ее несовершенным инструментом описания ряда конкретных проблем. В § 4.3.4 он убедительно показывает недостаточность трансформационной порождающей грамматики в целом. И тем не менее, поддавшись завлекательным чарам Н. Хомского, в конце того же параграфа Дж. Лайонз не очень последовательно заявляет, что в своем изложении «будет следовать (быть может, за исключением частных вопросов) главной линии развития теории генеративной грамматики, как она была намечена Хомским и теми, кто находится в тесном сотрудничестве с ним».