Введение в медиологию - [14]
Чтобы перейти от археологии к медиологии, или от неолитического следа к современным запоминающим устройствам, скажем, что за то, что сплотило или сплачивает то или иное сообщество, ответственным остается само сообщество. Давайте посмотрим на наше современное законодательство. Архив представляет публичный интерес, а достояние — интерес общий. Если французский термин «достояние» [patrimoine] является весьма поздним (он датируется годами Революции), а органы опеки — еще более поздними (Дирекция по национальному достоянию и архитектуре при министерстве культуры), то идея того, что материальные носители вечности принадлежат коллективу, а не индивидам, которые их изготовляют, присутствовала уже в семейных ларах, в государственном палладиуме или в церковных регалиях (объекты культа, коллективная собственность), которые никто лично не может присваивать). Следовательно, мы лучше понимаем юридическое обязательство «законной передачи на хранение» [dépôt légal] (во Франции даже частные телевизионные каналы обязаны предоставлять копию своих передач в INА, государственное учреждение). Обеспечивая сохранность фондов, служащих субстратом для воображаемой непрерывности того или иного народа, миссии по достоянию являются неотчуждаемыми и — в либеральном обществе, дающем среди прочего обязательства перед бумажниками клиентов — остаются записанными в число последних «королевских прерогатив» государственных властей. Так, ведомства, к компетенции которых относится законная передача на хранение, являются «национальными» (BNF для книг, CNC для фильмов, INA для аудиовизуальных материалов). Архив — сбор пожертвований, хранение, защита материалов и относящаяся к ним коммуникация — остается государственным делом.
Продольный срез в сегодняшнем «кризисе передачи» следовало бы поставить в соотношение с «расколдованностью мира», с нашим отнятием у смерти ее полномочий и с уменьшением значения нашей личной принадлежности (семейной, партийной, церковной, национальной и т. д.). Из этой перекройки возникает беспрецедентное переустройство наших погребальных обычаев. Кризис смысла, кризис связи сопринадлежности, кризис смерти (другое название «конца жизни»). На постиндустриальном Западе всё меньше места и времени для смерти в нашей жизни, для мертвых в наших городах и для памятников мертвым на наших курганах. Политическое исчезновение войны в жизни обществ идет рука об руку с исчезновением погребального искусства. «Войне с нулевым уровнем мертвых» соответствует городская агломерация с «нулевым уровнем статуй». Если «все жертвы», то героев больше нет. Кремация демократизирует мертвых. Остается «обработка останков». Наша техническая культура умирания во имя гигиенических соображений здравоохранения (чтобы не было загрязнения) и демографических соображений переполненности (отсутствие места) поощряет трупосожжение, побеждающее ингумацию, в том числе и в христианском мире, где, в принципе, остается вера в Воскресение мертвых. Стало быть, мы последовательным образом присутствуем при дематериализации трупа (немедленное убирание того, что подвержено биологической деградации, без его выставления), при деритуализации события (исчезновение знаков траура, подготовительных церемоний, ночных бдений и сопровождающей литургии) и при приватизации церемонии похорон (свертывание ритуальных событий). Наши кладбища становятся менее посещаемыми, купленные места на них брошены на произвол судьбы, эпитафии становятся все короче, погребальный декорум — все банальнее: все свидетельствует о diminutio capitis[29] для усопших, логическое уменьшение, когда «статуи не столько возводятся, сколько развенчиваются» (Мишель Вовель). Медиология современной смерти могла бы учесть потерю потустороннего мира (смерть уже не процесс перехода, но лишь мгновение), утрату надписей «здесь покоится» (колумбарий способствует улетучиванию того, что материализовывала могила) и обесценение умирания (отныне за него несет ответственность Министерство здравоохранения, и поэтому должное почитание мертвых превращается в простой юридический вопрос). Исчезновение могилы-ориентира в пространстве дезориентирует живых в их истории. К этому добавляются прочие факторы уменьшения чувства принадлежности, каковыми являются наши средства передвижения, что деритуализируют пространство; сюда же относятся наши аудиовизуальные средства, инвертирующие стародавний авторитет письменных «мы» (нематериальных и незримых реальностей, какими были Человечество, Родина, Партия и т. д.) по отношению к зримым и осязаемым «Я», тогда как подъем многочисленных эго свидетельствует об измельчании родословных. Чем меньше чувства общности, основанного на надгробных надписях, тем больше бахвальства.
Это весьма известные «ключевые слова», которые закрывают врата понимания. Они поддерживают условный рефлекс, занимающий место рефлексии (и головы). «Кто не знает, — говорил Эразм Роттердамский, — что перед тем, как учиться, необходимо разучиваться, и что разучиться сложнее, чем научиться?».
Разучиваться — долгий и дорогостоящий труд. Наш труд начинается со словаря. С самого начала необходимо тщательно отличать:
Недоверие к устоявшимся политическим и социальным институтам все чаще вынуждает людей обращаться к альтернативным моделям общественной организации, позволяющим уменьшить зависимость от рынка и государства. В центре внимания этого сборника – исследование различных вариантов взаимоотношений внутри городских сообществ, которые стремятся к политической и социальной автономии, отказываются от государственного покровительства и по-новому форматируют публичное пространство. Речь идет о специфической «городской совместности» – понятии, которое охватывает множество жизненных практик и низовых форм общественной организации, реализованных по всему миру и позволяющих по-новому взглянуть на опыт городской повседневности. Urban Commons – Moving Beyond State and Market Ed.
Профессор Пенсильванского университета, автор семи книг Кристен Годси объясняет, почему триумф капитализма в странах первого и второго мира не стал выходом для большинства женщин. Она мастерски развенчивает устойчивые мифы о том, что в условиях свободного рынка у женщин больше возможностей достичь карьерных высот и экономической независимости, внутреннего равновесия и личного счастья. На множестве примеров Кристен Годси показывает, как, дискриминируя женщин, капитализм во всем обделяет их – от физических радостей до интеллектуальной самореализации – и использует в интересах процветания тех, кто уже находится на вершине экономической пирамиды. Несмотря на крах и идейную дискредитацию социализма в странах Восточной Европы, Годси убеждена, что многие элементы социалистической экономики способны обеспечить женщине условия для развития и полноправного труда, здоровое распределение сил между работой и семьей и в конечном итоге гармоничные и насыщенные сексуальные отношения.
В монографии рассматриваются проблемы развития взаимосвязей между персами и арабами, генезис и современное состояние ирано-иракских отношений. Автор прослеживает процесс зарождения исламской цивилизации, характер арабских завоевательных походов, исторические судьбы мусульманских народов в Средние века, ход Новой и Новейшей истории Ирана и Ирака. Анализируются истоки противоречий, которые приводят к конфликтным ситуациям на Ближнем и Среднем Востоке. Для специалистов-историков, преподавателей и студентов, всех интересующихся живой историей Востока.
В монографии рассмотрены прогнозы видных представителей эмигрантской историографии (Г. П. Федотова, Ф. А. Степуна, В. А. Маклакова, Б. А. Бахметева, Н. С. Тимашева и др.) относительно преобразований политической, экономической, культурной и религиозной жизни постбольшевистской России. Примененный автором личностный подход позволяет выявить индивидуальные черты изучаемого мыслителя, определить атмосферу, в которой формировались его научные взгляды и проходила их эволюция. В книге раскрыто отношение ученых зарубежья к проблемам Советской России, к методам и формам будущих преобразований.
В монографии исследуются эволюция капиталистического отчуждения труда в течение последних ста лет, возникновение новых форм отчуждения, влияние растущего отчуждения на развитие образования, науки, культуры, личности. Исследование основывается на материалах философских, социологических и исторических работ.
Сборник показывает на обширном документальном материале современные проявления расизма в различных странах так называемого «свободного мира» и в империалистической политике на международной арене в целом.Авторы книги раскрывают перед читателями страницы борьбы народов против расовой дискриминации, в частности против сионизма, тесно связанного с реакционной политикой империализма.Во второе издание книги включены новые документы, относящиеся к 80-м годам.Адресуется широкому кругу читателей.