Введение в изучение буддийской философии - [72]

E. Ответом может быть только — конечно не является. Ибо, рассуждая строго абхидхармистски, алайя-виджняна лишена самосознания (Skr. svasamvedana), хотя она и является сознанием (седьмыми, так сказать), и как таковое по определению имеет свой объект. Но в отличие от других шести сознаний, ее объект всегда как бы «здесь» и всегда тот же самый, неизменный. Хотя и не-вечный (поскольку и он исчезнет в Нирване), этот объект является длящейся в бесконечности непрерывной серией моментов-мыслей о «Я» (Skr. ahamkara) и о «Я есть» (Skr. asmimana). В этом смысле алайя-виджняна могла бы рассматриваться как такая серия мысли о мысли, как если бы вторая мысль была самим «Я» в каждый момент этой серии. Иначе говоря, алайя-виджняна могла бы рассматриваться как безначальная ошибка, иллюзия непробужденного сознания. Только неустанным упражнением в созерцании и наращиванием своей йогической энергии сможет созерцатель достичь сверхъестественное знание (Skr. lokotara-jnana) и постигнуть Абсолютную Реальность (Skr. dharmadhatu), за чем последует прекращение алайя-виджняны.

F. Мы знаем из предыдущих семинаров, что три «вечных» термина буддийской философии — мысль, ум и сознание — являются синонимами или квазисинонимами. Однако в виджнянавадинской версии Абхидхармы они представляют три различные временные стороны именно «ума»: «мысль» (Skr. citta) относится к моментам ума в настоящее время, «ум» (Skr. manas) к моментам прошедшего времени ума, а «сознание» (Skr. vijnana) — к его будущим моментам. Эта временная троичность нашла свое отражение и в том факте, что сознание-вместилище в йогачаре оказывается по преимуществу ориентированным на будущее. Возможно, это звучит слишком категорично и не согласуется с духом и стилем буддийской «игры со временем». Так, по мнению Ламберта Шмитхаузена, когда настоящее сознание-вместилище, являющееся результатом прошлой кармы, иссякает, то отпечатки, следы, «послевкусие» (Skr. vasana) еще полностью не проявившейся прошлой кармы вместе со словами основных ложных идей (таких как дуальность «добра и зла» или дуальность «объекта и субъекта») генерирует сознание-вместилище. Но это утверждение нисколько не упрощает дело, оно ставит нас перед сложнейшим вопросом: что тогда порождает что, время — карму или карма — время? Из предшествующих семинаров мы знаем, что в классической Абхидхарме есть только одно время, время настоящего мгновения мысли. Но мы уже знаем, что в йогачаре время — это время созревания (Skr. vipaka) кармы, то есть время промежутка между данной предположительно кармически заряженной мыслью и какой-то прошлой, также предположительно кармически заряженной мыслью, еще полностью не результировавшей в настоящем времени. И тут хочется так ответить на поставленный выше вопрос: пожалуй, все-таки это время порождает карму, а не карма время, что, впрочем, никак не согласуется с классической абхидхармистской аксиомой о порождении времени мышлением и не вполне согласуется с дополнительной к ней аксиомой о времени как самодостаточном и независимом от того, временем чего оно является. Можно предположить, что именно в йогачаре впервые в человеческой истории была высказана идея о времени как первичном в отношении того, временем чего оно является.

Говоря о времени, следует добавить, что не может быть никаких временных интервалов между семенами в данном сознании-вместилище, потому что все, что в ней есть, абсолютно синхронно — в отличие от континуума мысли. В то же время вполне возможно предположить, что исторически идея континуума-сознания оказалась отправным моментом в формировании концепции сознания-вместилища, которое можно рассматривать как «синхронизированный» континуум мысли.

G. Если исходить из изначального абхидхармистского определения мышления как того, что мыслит об объекте, и сознания как того, что осознает объект, то, в качестве сознания, сознание- вместилище, алайя-виджняна, окажется в позиции, промежуточной между сознанием и не-сознанием (материей, пространством, кармой и так далее). Я думаю, что в понимании такой промежуточности алайя-виджняны нам может помочь одна из самых устойчивых концепций европейской философии XVII — XVIII веков — концепция саморефлексируюшего субъекта, нашедшая свое привычное лингвистическое выражение в таких словах, как «Я», «Кто-то», «Кто-нибудь», «человек» и так далее, и ставшая (зачастую спонтанно, неотрефлексированно) основой для нашего мышления о мышлении и сознании. Эта концепция четко контрастирует с абхидхармистской и особенно йогачаринской концепцией сознания, которое может оказаться осознающим (или не-осознающим) тот или иной объект, включая и самое себя. Говоря о промежуточности алайя-виджняны, можно было бы добавить, что она не может рассматриваться в качестве саморефлексирующего субъекта еще и по причине своей крайне слабой энергетичности, фоновости, так сказать. К ней более всего подходит английский термин background-consciousness, сознание-основа. Подходит, во-первых, потому, что оно существует в безначальном прошлом живого существа, и, во-вторых, потому, что продолжается в живом существе до конца сансары.