Введение в философию - [90]

(Zielstrebigkeit)[57]. Сущность телеологических связей ясно обнаруживается в явлениях внутренней жизни, и здесь находится их собственное место. И душевные явления стоят в причинном отношении друг к другу. Какое-нибудь восприятие, представление вызывает другое представление, – его наступление является причиной наступления второго; какое-нибудь возбуждение чувства, желание, определяет внимание и дает ходу представлений какой-нибудь другой оборот. Но тот же самый ход представлений определяется в то же время и телеологически; процессы ассоциации приводят к результату, лежащему в направлении воли, к образованию рядов, ощущаемому ею с удовлетворением, как имеющее смысл и значение. При этом цель эта не существует перед тем в представлении, по крайней мере не существует как продуманная вполне и потом осуществляющаяся. Архитектор чертит план дома; после того, как дом готов на бумаге, каменщики и плотники выполняют его по данному плану из камня и дерева. Самый же план не был в свою очередь сделан опять по какому-нибудь прежде готовому плану; и тем не менее духовная работа архитектора, так же как и работа плотников, обусловлена, конечно, телеологически. Оратор говорит речь; на него напали, он хочет защищаться и уничтожить противника: и вот в голову его притекают мысли и аргументы; сравнения и обороты речи, поговорки и цитаты, шпильки по адресу противника и любезности по адресу слушателей навертываются как бы сами собой. По связи ассоциаций каждое предшествующее влечет за собою каждое последующее, но из тысячи возможных ассоциационных связей в каждый данный момент действительной оказывается та, которая ведет к цели. Таким образом, вся связь речи обусловливается в одно и то же время и причинно, и телеологически; направление дается в конце концов волей, и удающийся процесс ощущается ею с живым чувством удовлетворения. Не везде ход представлений так целестремителен, как здесь; существуют и неопределенные, бесцельные ассоциационные движения; во сне, в помешательстве они достигают господства. Но в здоровой духовной жизни определение хода представлений тем, что необходимо по цели, заметно всюду.

В каждом духовном целом мы имеем ту же самую совместность причинного и телеологического отношений между элементами. В какой-нибудь аргументации, в поэтическом произведении каждая часть есть нечто необходимое для целого, для развития идеи; на своем месте она есть нечто εξ υποθέσεως άναγκαϊον; в то же время она есть нечто причиненное ассоциационной связью. Причинная обусловленность и внутренняя эстетическая, логическая необходимость идут рука об руку. Если мы пробежим ряд с начала, то увидим, как каждый элемент приводит за собой каждый последующий. Если же мы пробежим его в обратной последовательности, с конца, то увидим, как исход господствует над всем предшествующим, вплоть до самого начала: предмет доказательства господствует над ходом всей аргументации, исход драмы действует уже на экспозицию. Таким образом, последнее есть в то же время и первое, – то, с чего начинается движение; τέλος есть, говоря вместе с Аристотелем, в то же время и οθεν η κίνησις; привлекаемое им, все простирается по направлению к нему. Движение в духовной жизни происходит не при помощи толчка сзади, а путем самопроизвольного стремления к цели; целью же служит не внешний конец, а осуществленное целое; завершенное единство поэтического произведения, доказательства, или речи есть энтелехия Аристотеля.

То же самое, что относится к отдельным духовным порождениям, относится и к душевной жизни как целому. Здоровая человеческая жизнь образует замкнутое в себе целое, полное смысла единства; это не ряд случаев, не механический сброд элементов сознания, а связанное внутренней необходимостью многочленное единство, подобное многоголосому и сложному музыкальному произведению. Мы, конечно, не можем построить каждый элемент как телеологически необходимый, подобно тому, как мы можем сделать это в каком-нибудь поэтическом произведении; тут вмешивается то, что мы называем случаем. Но целого рассматривать иначе мы не можем; всякий биограф смотрит на жизнь своего героя как на связанное внутренней, понятной необходимостью целое; всякому его собственное воспоминание представляет его прошлое с этой точки зрения. И в каждое данное мгновение живущий ощущает свою жизнь как сообразование с тем, что лежит впереди. Движение происходит не путем подвигания и подталкивания сзади, а как бы путем притяжения к цели. Цель же есть осуществление идеи. Образ мужа составляет в душе мальчика скрытую побудительную силу, господствующую над его развитием. Идея жизненного дела, которая сама развивается лишь в жизни и с жизнью, дает направление и силу деятельности мужчины. Целестремительность является характером всякой здоровой жизни. То же самое относится и к жизни народа. И она движется, не подталкиваемая давлением или толчком, а как бы привлекаемая идеей своего совершенного образования. Не то чтобы простое, ясное, во всех однообразно существующее представление определяло последнее; но в живой взаимной игре разнообразнейших стремлений проявляет себя сущность народа; однако во всех присутствует идея, как движущий посредством притяжения момент, во всех как-нибудь да присутствует будущее образование народа. Все группы, все партии видят в светлеющем утреннем тумане будущего неопределенно очерченные, блистающие образы совершенного, и эти образы непреодолимо влекут их.