Введение в феноменологию Гуссерля - [3]

Растущему интересу к Гуссерлевым идеям поспособствовали в конечном итоге различные факторы. Наряду с интересом к понятию жизненного мира, прежде всего следует назвать использование его феноменологии в социологическом и психологическом предприятиях. При ближайшем рассмотрении говорить о единой рецепции Гуссерля не приходится. Расстановки акцентов варьируются. С точки зрения аналитической философии языка на переднем плане могли бы стоять Логические исследования. Идеи и последующие сочинения, в противоположность этому, артикулируют трансцендентально-феноменологическую позицию. Ее интересы направлены на интенциональность как ту смыслоучреждающую продуктивность, благодаря которой конституируется предметность. Обе перспективы задают рамки последующим дискуссиям.

Гуссерлевское мышление оказывается плодотворным в смысле разнообразных воздействий. Дополнительный фактор возобновляющегося интереса к Гуссерлю представляют собой многочисленные архивные рукописи. Благодаря им открывается возможность нового подхода к гуссерлевскому философствованию, несущему на себе глубокую печать аналитичности. Многочисленные новые проекты и подробные анализы, которым Гуссерль не сумел придать вид систематического целого, расширяют понимание его размышлений. Его философское наследие охватывает примерно 40000 (большей частью стенографических) рукописных страниц. Их существованием мы обязаны бельгийскому францисканскому патеру Герману Лео ван Бреда: вскоре после смерти Гуссерля, спасая рукописи от уничтожения национал-социалистами и от разрушения войной, он тайно вывез их из страны. Стараниями Ван Бреда в университете Лёвена (Бельгия) был основан архив Гуссерля.

3. Философское самосознание

Если вообразить себе напряжение, требуемое для такого обилия рукописных страниц, то можно предугадать, сколь сильно у Гуссерля жизнь и философия переплетались между собой. Он не только ввел масштаб философии в строгом смысле абсолютного обоснования, но и его требование к себе самому как философствующему несло отпечаток радикального импульса. Многочисленные письма к друзьям и его лекции свидетельствуют о страстной увлеченности наукой.

Философия для Гуссерля содержит в себе требование абсолютной философии, абсолютный радикализм мысли. В несколько эмфатическом смысле говорит он о связанном с ним радикальном жизненном решении, в результате которого «субъект обрекает себя самого […] на самое благое в ценностной шкале знания и на настойчивое вживание в идею этого благого»[6]. Гуссерль прокламирует напоминающую об античности абсолютную идею теории. Философскому стремлению к абсолютному оправданию коррелятивен характер философии как самооправдания философа. Для философа Гуссерля это соответствие означало отождествление философской и жизненной целей.

Согласно требованию Гуссерля, философия должна быть познанием из его самоосмысления и ответственности перед самим собой. Она должна представлять собой науку, обосновывающую свои собственные результаты познания. Декартов принцип достоверности в своей интенции отвечает представлению Гуссерля об универсальной науке из абсолютного оправдания. В своем опыте универсального сомнения Декарт показал, что под вопрос можно поставить все предметы реальности, но не себя самого как сомневающегося, соответственно мыслящего. Если мыслящее ego имеет статус несомненного, оно может рассматриваться как фундамент для любого предметного знания.

Философия достигается в качестве строгой науки вследствие того, что лишь очевидность является направляющим принципом. Вопрос о познании безусловных необходимостей Гуссерль ставит иначе, чем это делали теория познания и критика разума до него. Еще до всякого разделения на гуманитарно-научное и естественнонаучное образование понятий он ищет путь к теории опыта, которая исходила бы из непосредственного переживания сознания. Его критика прежних философских позиций направлена против их допущении. Для Гуссерля высшее правило научной работы включает в себя в качестве первой задачи точное описание положения дел. Вместо этого, таково его мнение, философии прибегали к определенным метафизическим допущениям и конструкциям. Их понятия, такие как мышление и бытие, созерцание и понимание, действительность и идея, явление и сущность употреблялись без объяснения. Требование Гуссерля состоит в том, чтобы сначала удостоверить эти понятия в их смысле посредством ссылки на их соразмерную сознанию данность. Конечно, ссылка на способы сознания не должна вести к недоразумению психологического объяснения. Гуссерль, напротив, идет путем экземплярного усмотрения сущности: собственное сознание тематизируется в аспекте своих условий и составных частей. Схема часть-целое, судящая об отдельных моментах, насколько они конститутивны для целого, задает при этом исследовательскую стратегию.

Хотя сам Гуссерль неоднократно разъяснял свой феноменологический метод при помощи размышлений Декарта, это не должно склонять к мнению, будто его методические принципы не отличаются от картезианских. Научно удовлетворительное обоснование в его смысле не разыскивает последних принципов, из которых затем можно было бы вынести, чем является мир. Характерная для феноменологии Гуссерля радикальная направленность вопросов ставит под сомнение не существование мира, а в лучшем случае наши высказывания о мире. Как мы обосновываем такого рода высказывания? В каком смысле можно говорить об объективной значимости наших утверждений и мнений?