Вундервафля - [76]

При упоминании НЗ Дима как-то замялся.

— Понятно, — сказал замполит. — Он его съел.

— И ничего не съел…

— Красавец… Старшина Шмаровоз, заткните уши на минуточку. Я не могу при младших по званию стыдить офицера, командира звена, который слопал неприкосновенный запас, предназначенный как раз для таких аварийных случаев.

— И ничего не слопал…

— Значит, обменял на водку. И это Герой Советского Союза, пример для всего полка! Благодарю вас, товарищ Фирсов, будет о чем поговорить на комсомольском собрании.

— Я отдал его детям, — заявил Дима.

— Надеюсь, не своим? И на том спасибо. Извините, товарищ Шмаровоз, сами видите… У вас хоть что-то найдется пожевать? До утра продержитесь?

— Найдется, спасибо за заботу, товарищ майор. И не только пожевать есть у старого механика, — сказал дядя Боря. — Обождите минуточку.

Он принес вещмешок, достал флягу, и все молча сделали по глотку, стоя у самолета, где в задней кабине уютно приткнулся головой к борту Тяпа.

— Спи спокойно, боевой товарищ, — сказал замполит.

Клёпа шмыгнул носом, дядя Боря крепко обнял его за плечи.

— Это, конечно, не мое дело, но… Вы, товарищ майор, в этой суматохе про одну птичку божию не забыли? А то она во чистом поле на дереве сидит небось и клювом долбит, долбит…

— Ее забудешь… Но вообще, товарищ Шмаровоз, нехорошо обзывать офицеров дурацкими кличками. И сами прекращайте, и молодежи отсоветуйте. Пора завязывать с этим в полку. А то совсем распоясались. Бырбырдировщики!

— Будет сделано, товарищ майор.

— Тогда по машинам, — сказал замполит, забрал Клёпу и увел с собой.

— Дядя Боря, крутани нас! — позвал Дима.

Дядя Боря крутанул. А потом вдруг Клёпа высунулся из кабины, поманил его и протянул какую-то свернутую веревку.

— Это что? — крикнул дядя Боря сквозь шум мотора.

— Это надо сохранить! Это от Тяпы! Он сказал — историческая вещь!

Дядя Боря хмыкнул, но веревку взял. Когда самолеты скрылись в черном небе, он подсветил себе фонариком и понял, что в руках у него оборванный страховочный фал.

— Ну и ну… — буркнул механик. — А говорили — невозможно!

* * *

Уже совсем рассвело, когда со стороны села, до которого было километров пять-шесть, появился всадник. Он приближался очень медленно, и продрогший дядя Боря сначала обрадовался хоть какому-то разнообразию, а потом успел заново соскучиться. Дядя Боря всю ночь бродил вокруг перевернутого «У-2», кутаясь в брезент, и ругал себя последними словами за то, что сразу не пошел в село. Обладая такой ценностью, как авиационное топливо из разбитого самолета, в селе можно было развернуть коммерцию: млеко, яйки, «гитлеркапут». И замполит, конечно, выругал бы механика, но полк в целом был бы ему признателен.

Всадник при ближайшем рассмотрении оказался сивым от старости дедом на заезженной до полного безразличия кобылке. Одет он был по-зимнему: треух да зипун, а на ногах — трофейные сапоги, не простые, офицеру впору. Дед затормозил свое унылое транспортное средство и молча оглядел самолет, дядю Борю, двух покойников. Вытащил кисет, скрутил не спеша козью ножку, задымил… И протянул кисет механику.

— Угощайся, служивый.

Дядя Боря оживился. Похвалил дедов самосад. Щедро сыпанул в ответ своей махорочки — особой, авиационной! Извлек флягу, которой только и спасался всю ночь от простуды. Посетовал, что осталось всего ничего, зато бензину хоть залейся, но летчики бензин, к сожалению, не пьют, им нельзя…

Когда они обстоятельно поговорили о погоде и во фляге, увы, действительно совсем ничего не осталось, а лошадь уснула так крепко, что, казалось, вот-вот свалится, дед показал глазами на самолет и спросил:

— Разбился, значит?

Дядя Боря объяснил, что это не он разбился, а летели фашистские шпионы и мы их того-сего… опустили с небес на землю. И он, дядя Боря, оставлен тут охранять материальную часть до прибытия сил поддержки.

— Немцы, значит, — сказал дед с непонятным выражением.

И попросил разрешения посмотреть.

— Там один только на человека похож, второго и глядеть нечего, — предупредил дядя Боря. — Мордой стукнулся.

Дед сказал, что еще в германскую насмотрелся на стукнутые фашистские морды, и полез с лошади. Косолапо прошагал к мертвецам, долго их разглядывал и буркнул:

— Немцы, значит? А на вид и не подумаешь.

— Вот те крест, немцы. Стали бы мы своих убивать. У нас погиб хороший парень из-за них! Такой хороший парень…

Дед покосился на дядю Борю и чего-то ждал. Тот не сразу понял, а потом, внутренне усмехнувшись, ловко перекрестился.

— Ишь ты, — сказал дед. — А я слыхал, летают одни коммунисты.

— Все летают, дорогой ты мой. Против Гитлера все полетели дружно: и коммунисты, и беспартийные.

— И что, правду говорят, когда по небу шастаешь — не видать там ангелов?

— Ангелы выше порхают, куда самолеты пока не достают, — осторожно сказал дядя Боря. — Вот сделаем такие самолеты, чтобы потолок километров двадцать пять — тогда и поглядим на ангелов.

— Во дурак-то, — сказал дед. — А еще пилот называется. Ну чего ангелы в стратосфере забыли? Ладно, помоги обратно сесть.

Дядя Боря упихал деда в седло и остался ждать развития событий. Дед вдруг спросил документы. Дядя Боря предъявил.

— А-а, ты механик, — сказал дед. — Механик — это хорошо. А чего придуривался?