Вулканы не молчат - [52]

Началом можно считать тот момент, когда на глубине многих километров давление в выводном канале привело к частичному разрушению твердых пород.

Землетрясения были слабыми и возникали от случая к случаю. Но вот приборы записали первые довольно сильные колебания: в глубоких частях канала качалось разрушение лавовой пробки. После этого частота землетрясений непрерывно нарастала, как бы давая знать, что магма движется к поверхности, накапливается непосредственно под вулканом. Наконец разрушена верхняя часть лавовой пробки. Произошло несколько очень сильных землетрясений, и вот — извержение.

— Ваша уверенность была абсолютной?

— Абсолютной она была только в том смысле, что вулкан находился в стадии активности. А само извержение мы предсказывали с вероятностью ноль и семь десятых.

— Значит, только на семьдесят процентов. Интересно, на что была сделана скидка?

— Видите ли, — сказал Павел Иванович, — в некоторых случаях вулкан можно уподобить человеку, который угрожающе размахивает кулаками, а в дело их не пускает.

— Что же происходит?

— Землетрясения «доносят» о продвижении магмы к поверхности. И она действительно поднимается, только не по выводному каналу, а по глубинным трещинам. Внедрившись в земную кору, магма успокаивается. Это и есть тот вариант, на который списывается ноль и три десятых достоверности прогноза.

…Час полного торжества наступит летом 1975 года.

В конце июня сейсмостанции Лаборатории ПИМИ зарегистрируют рой поверхностных землетрясений, рождающихся в районе Плоского Толбачика. Некоторые из них достигнут большой силы, и Токарев даст прогноз: Плоский Толбачик готовится к активным действиям. Извержение произойдет в первых числах июля к югу от главного конуса.

Так оно и случится. Шлаковый конус, насыпанный извержением, которое начнется на глазах у вулканологов 6 июля, назовут «Предсказанным».

Пока сотрудники института будут наблюдать за этим прорывом, сейсмостанции, подкрепленные временными установками, так же ясно, как и накануне 6 июля, покажут: к северу от «Предсказанного» назревает новое извержение. Девятого августа оправдается и этот прогноз. А еще через восемь дней в соответствии с показаниями сейсмографов у подножья Плоского Толбачика возникнет третий прорыв.

В пять вечера я включил рацию. Алаида не вызывали. В других экспедициях заботы были по преимуществу хозяйственные. На Мутновском ждали вертолет. С Авачинского просили забрать какие-то ящики. Долго и малоразборчиво доказывали что-то с Карымского. Хорошо там или плохо — об этом разговора не было. Значит, обстановка как обстановка. Нина может не волноваться за своего Игоря.

Верхняя точка

О молодом конусе кто-то из участников первой алаидской группы сказал: «Трудный товарищ». Трудным я пока его не находил, но то, что о вулкане было сказано «товарищ», — это понравилось. Мне вообще нравится отношение вулканологов к вулканам. Они к ним привязываются. Рабочее отношение перерастает если не в «родственное», то, во всяком случае в дружеское. У каждого есть любимый вулкан. У одних — Безымянный, у других — Авачинский или Кроноцкий, у третьих — Ключевской или Карымский. Внешне вулканы могут казаться похожими друг на друга. Но только издали. Исследователь знает, как не похож его вулкан на все остальные: и «характером», и застывшими раз и навсегда морщинами. Неодинаковы потоки, газы, как неодинакова у людей группа крови.

С любимым вулканом связаны первые самостоятельные открытия. Ему прощают неприятности, какие он может причинить исследователю, прощают и трагедии.

Пятнадцать лет назад при осмотре горячего потока на Карымском вулкане случилось несчастье, которое едва не привело к гибели двух молодых исследователей. Из опасной зоны их вынесли друзья. С тех пор каждый год они отмечают, «день спасения». Собираются вместе и вспоминают, как было тогда и как работали на том же вулкане в другие, более поздние годы. Вулкан словно почетный гость — о нем все разговоры.

В том, что тогда произошло, виновных не было. Каждый выполнял свою работу. Вулкан выбрасывал бомбы и пепел, изливал потоки. Он действовал. И этим привлек внимание вулканологов. В другом качестве он был им не нужен. Поднимаясь к свежему выходу лавы, ученые знали: в таком сближении есть доля опасности. Она существует всегда, и каждый раз человек прикидывает, насколько опасность реальна. В этом ему помогает знание особенностей вулкана, профессиональное чутье. Идти или не идти на риск — все во власти самого человека. А вулкан, что бы там ни случилось, останется другом, которого будут называть «стариком» или «дедушкой» или, с добродушной иронией, «товарищем».

К нашему мы тоже относились как к лицу одушевленному. Приходя к подножью конуса, мы осматривали его с таким видом, будто собирались спросить: «Ну-с, коллега, как вы себя чувствуете?» Он встречал нас или молчанием, или частыми, шумно прорывавшимися вздохами астматика. При дожде конус от верхушки до основания покрывался паром. В такие дни он казался уставшим, как будто израсходовал последние силы и теперь, обессиленный, исходит потом. Но в ясную погоду он словно бы встряхивался. Ночью из выкидного лагеря было видно, как набухает, медленно поднимаясь над кратером, багровое зарево и как, опережая его, взвиваются россыпью ракет лавовые фонтаны. Геннадий радостно говорил: