Вуали Фредегонды - [10]
— Uimpi geneta est,[17] — прошептал он. Мгновение он наблюдал за ее реакцией, потом занялся вторым сапогом. — Видишь, я тоже не забыл старый язык, — заметил он. — А другого имени у тебя нет, Geneta?
Она покачала головой.
— Только у рабов нет имен. Ты родилась в рабстве?
И снова единственным ответом было покачивание головой.
— Зачем ты пошла в ту пещеру вчера вечером?
Девочка опустила голову. Блестящие глаза исчезли под длинными черными прядями. Не меняя позы, она не произносила ни звука, оставалась настолько безучастной, что аббат на мгновение даже испугался, что перед ним одна из деревенских дурочек, которые обычно подбирают колосья в полях после жатвы, — если только не чародейка, не обученная общеупотребительному языку.
— Ты, по крайней мере, понимаешь, что я говорю?
— Да, сеньор, — прошептала она.
Претекстат невольно вздрогнул. Он поднялся и начал стаскивать влажную шерстяную рясу, кожаную котту, которую носил под ней, потом льняную рубашку. Теперь он был в одних штанах, и на обнаженный торс падали отблески факела. Телосложение его было более крепким, чем можно было предположить. К тому же он был моложе, чем казался на первый взгляд, но тонзура, окруженная венчиком коротких волос, его преображала и старила, так же как монашеская ряса.
— Помоги мне обсушиться.
Девочка снова вздрогнула. Аббат встал к ней спиной, повернувшись лицом к очагу. Она поискала глазами полотенце или простыню и, не найдя, приблизилась к нему и принялась осторожно вытирать уголком холстины, в которую была закутана сама Ощутив прикосновение ее руки, Претекстат резко обернулся и схватил ее за запястья.
— Ты хоть понимаешь, что мне достаточно сказать слово, чтобы над тобой тоже состоялся суд?
Их лица были совсем рядом Их тела соприкасались.
— Та женщина, Уаба… ты тоже была с ней. И ты танцевала для них, как и твоя подружка… Ты шлюха, meretrix,доступная всем и каждому! Знаешь, что с ними стало? Теперь они рабыни сотника и будут его ублажать, как он пожелает. И ты тоже можешь разделить их участь — мне достаточно лишь отдать приказ…
Жестом, полным отвращения, он сдернул едва прикрывавшую ее холстину и мгновенно отшатнулся, удивленный еще больше, чем она, своим неожиданным порывом, но прежде всего — представшим ему зрелищем душа этой стоявшей перед ним девочки казалась полностью обнаженной, как и тело. Чувствуя, как колотится сердце, он опустился на корточки, чтобы лучше ее рассмотреть. Из-за своей белоснежной кожи она казалась статуей. Безмятежная красота этой бесстыдной девственницы восхищала его несравнимо больше, чем наружность всех тех женщин, которых он мог бы познать, еще до того как надел рясу… или после. Она не шевелилась, но в сумраке комнаты ее светлый силуэт оживляли мягкие танцующие отблески пламени. Ее талию обвивал черный кожаный поясок с висевшими на нем какими-то амулетами. Варварские суеверия… У тех тоже было что-то в этом роде… На животе виднелась засохшая струйка крови, словно от укола тонким острием. Она спускалась к темному треугольнику между бедер, словно указывая на него всем желающим Geneta закрыла глаза Когда она их открыла, аббат был еще более смущен.
Этот человек был у ее ног, полураздетый и ничуть не более впечатляющий, чем Акселлос недавно в пещере. В его лихорадочном взгляде читались те же неуверенность и страх. «Они все будут без ума от тебя, — говорила ей Уаба — Ты будешь deva — богиня, о которой эти мужланы будут мечтать каждую ночь…» Женская магия, о которой так часто говорила Мать, не смогла защитить ее саму, но сейчас девочка видела, что она действует. Uiro nasei es menio… Эти слова отдавались в самой глубине ее существа, когда он прижался лицом к ее животу — так крепко, словно собирался навсегда оставить на нем отпечаток… Он мог бы оттолкнуть ее, встать… Достаточно было одного ее неосторожного слова или смешка, чтобы разрушить это ужасное оцепенение. Тогда бы он просто отшвырнул ее, как ребенка, которым она и была. Но именно его покорность и растерянность и делали ее женщиной.
И она почувствовала свою силу.
Мужчина, стоявший перед ней на коленях, едва осмеливавшийся гладить ее бедра, опьянявшийся запахом ее тела, нежностью ее кожи, больший, раб, чем последний из рабов; человек Бога, склонившийся перед ней, как вассал, приносящий присягу королеве, полностью во власти того желания, которое она породила в нем…
Отныне так будет всегда.
Я не знаю>укак смогла уберечься от змей в ту ночь. Может быть, они решили подарить мне это яйцо… Оно до сих пор у меня. Оно спасло меня от суда после сатурналий. Оно помогло мне привлечь твоего отца. Но цена была высокой…
Я помню туман раннего утра, когда вышла из лесу. Мое платье запачкалось в грязи и порвалось, на него налипли обломки сучьев… Волосы были спутаны, лицо, руки и ноги исцарапаны… Вначале я увидела только лошадь, стоявшую возле огромного дуба, потом — свою подругу. Она тоже заметила меня и бросилась мне навстречу, но внезапно остановилась. Лицо ее застыло от ужаса. Я все еще прижимала к себе скатанную полу плаща, в которую были завернуты яйца, но руки у меня тряслись. Каждый шаг был мучителен, все тело ломило. Руки были исцарапаны, перепачканы грязью и засохшей кровью — в тех местах, где остались следы змеиных зубов.
Знаменитый роман современного французского писателя, впервые изданный на родине автора в 1998 году и впоследствии неоднократно переиздававшийся.Эта книга рассказывает о последних временах эльфов — красивых, изящных созданий с голубоватой кожей, которые могли подчинять себе темные силы природы, — начавшихся с момента встречи рыцаря Утера (отца будущего короля Артура) и Ллиэн, королевы эльфов. Это история предательства и разрушения мира, отчаянной борьбы и невозможной любви."Сумерки эльфов" — это первая книга фэнтези-трилогии Ж.
Мир, разделенный до того между гномами, монстрами, эльфами и людьми, потерял равновесие с тех пор, как последние отобрали у гномов их талисман – легендарный меч Экскалибур. Разрываясь между своей супругой христианкой Игрейной и королевой эльфов Ллиэн, король Утер принял решение вернуть священный меч и таким образом установить прежний порядок.Вот тогда монстры и захватили королевство Логр и разбили своих разобщенных противников. Ослабевшие и запуганные, люди вновь повернулись к эльфам, надеясь, что лесной народ придет им на помощь…«Час эльфов» – завершающий роман «эльфийской» фэнтези-трилогии современного французского писателя Жана-Луи Фетжена.
Неспокойно стало в королевстве эльфов. Злобные черные волки рыщут по лесам и равнинам. Говорят, это посланцы властелина Черных Земель — Того-кого-нельзя-называть. Его армия с каждым днем набирает мощь, угрожая свободным народам. В воздухе витает предчувствие войны… Чтобы дать отпор воинам Тьмы, люди, эльфы и карлики должны преодолеть вековую вражду и стать союзниками. Только сражаясь плечом к плечу, они смогут одержать победу! Но кому под силу их объединить? .
Мир погрузился в хаос, когда люди уничтожили последнее королевство гномов. Одни только эльфы могли бы им противостоять, но они вернулись в свои огромные лесные владения, не сознавая, что теперь им также грозит опасность.Чтобы помешать герцогу Горлуа распространить господство людей по всей земле, опираясь на христианскую веру, волшебник Мерлин помогает рыцарю Утеру, возлюбленному Ллиэн, королевы эльфов.Осененный магической властью Ллиэн, Утер становится Пендрагоном – величайшим воином из всех народов, и отныне в его силах восстановить древний миропорядок.
Новый роман современного французского писателя, изданный на родине автора в 2007 г., своеобразно стилизован им под средневековую летопись. Ж.-А. Фетжен, словно бы нарочно, устраняется от, какой бы то ни было, оценки событий. Однако, именно при таком авторском подходе, «без гнева и пристрастия», описываемые реалии далекого прошлого производят гораздо более сильное впечатление. Атмосфера эпохи передана писателем очень ярко и органично, а события перемежаются воспоминаниями главной героини, которая перед смертью пишет нечто вроде исповеди.«Слезы Брунхильды» — второй роман дилогии «Пурпурные королевы».
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.