Вторжение в частную жизнь - [2]

– Что за контракт?

Товарищ еще раз тяжело вздохнул.

– Югославская ветчина. Знаете, в пятикилограммовых упаковках. Два контейнера. Через неделю машина приходит, понимаете?

– Не очень.

– Я коммерческий директор фирмы «Аркада». Вы могли видеть нашу рекламу в некоторых газетах.

– Не видел, но догадываюсь. Перепродажа?

– В общем-то, да. Поставка продуктов. В частности, и югославской ветчины. Это не первая наша сделка с ними. Мы на рынке около двух лет.

– Интересно, какая в Югославии сейчас может быть ветчина? Там же пальба.

– Война войной, но жить-то надо. И они не только живут, но и, как видите, других кормят. Это у нас, если заваруха, все – бросай работу, благо повод хороший. Представительства югославской фирмы в Питере нет, я езжу туда сам. Контакт с поставщиками хороший, они отправляют товар после тридцатипроцентной оплаты.

– Вы уже внесли эти тридцать процентов?

– Все сто. Хорошо, если они не отправили машины. А если уже… представляете, какие убытки?

– Не очень. Перезаключите быстренько.

– Шутите? Если машины в пути, через неделю они остановятся на таможне в Питере. И если контракт не найдется, товар не будет растаможен и поступит на склад. Таможенный склад. А не будет востребован – поступит в доход государства.

– Слетайте в Югославию, заключите дубль-контракт.

– Это не так просто. Несмотря на мои хорошие отношения с партнером, югославы вряд ли согласятся. Такие казусы, как сегодняшний, у них не предусмотрены. Там все напуганы русской мафией. Никто не рискнет по новой что-то подписывать. Решат, что русские замышляют аферу, деньги-то уже переведены. Они товар отправили, а получить его и растаможить – это не их проблемы.

– Да, неприятная история. Стухнет ваша ветчина на отечественной таможне.

– Стухнуть не стухнет, но, если в течение недели контракт не найдется, мы понесем невосполнимые убытки. Я опасаюсь, что мы прекратим деятельность.

– Почему?

– Потому что деньги на закупку ветчины мы брали в долг. Вернее, я брал. Чтобы вернуть сумму, мы будем вынуждены продать все, вплоть до офисного оборудования. Вот и все, в общем…

Куракин замолчал и безразлично уставился в стену моего кабинета.

– Неужели все так действительно безрадостно? Какова сумма долга?

Виктор Михайлович вздрогнул:

– Что? Ах, сумма? Около ста тысяч долларов.

Я присвистнул. Дорогой чемоданчик. Я б его такой цепью к запястью приковал!

– Теперь вы понимаете, что сегодня произошло?

Пальчики начали на ниточки распускать бедный шарф.

– Сделайте что-нибудь.

– Позвоните в Югославию, может, машины еще не отправились.

– Позвоню, но надежды мало. Девяносто процентов, что они уже в пути. Помогите мне, помогите…

– Я не хочу вас расстраивать, но единственное, что я могу сейчас сделать, – это дать информацию по городу. А дальше расчет только на удачу.

– Если вы найдете дипломат, машину можете оставить себе.

Я присвистнул во второй раз. Как заманчиво. «Мокрый асфальт». Мечта детства. Будем кататься с Викой и Бинго по выходным. Здорово. Захотим, поедем сюда, захотим – туда. Кр-р-расота! Однако секундочку… Быстренько вернемся с небес на землю. Во-первых, подобных обещаний я наслушался ого-го – уши болят, а во-вторых, машину я пока не нашел. И где ее искать, понятия не имею. Хорошо, если ГАИ тормознет на шару. Что весьма сомнительно.

– Я все понял. Вот вам мой телефон. Если у вас появятся новости, сразу звоните.

Куракин взял мою бумажку и спрятал в шикарном портмоне.

Я быстро записал его объяснения, пообещал, само собой, разбиться в лепешку для общего блага и распрощался с беднягой. Сидеть, успокаивать его у меня времени не было, в коридоре ждал следующий потерпевший с очередной «птичкой» под мышкой.

Бросив в ящик свежеродившийся на свет материал, который через некоторое время превратится в уголовное дело, я вышел из-за стола и пригласил нового заявителя.

Глава 2

Последующий день кардинальных изменений в мою судьбу не внес. Я не проснулся знаменитым, я не нашел клада, у меня не объявились богатые родственники в Америке. Правда, в меня и не стреляли коварные враги, меня не сбил пьяный водитель и не покусала бешеная собака. Обычный день. Как, впрочем, и все остальные. Ночь, утро, завтрак, транспорт, кабинет, потерпевшие, подозреваемые, свидетели, бумаги, «глухари», опять транспорт, телевизор, ужин, ночь, утро. Замкнутый цикл. Но меня по большому счету он устраивает. Потому как полгода я жил вне этого цикла. Повертелся, покрутился и вернулся. К сожалению, не в свое отделение, которое семь лет назад меня приняло, взлелеяло, взрастило, а потом само же и выкинуло. Возможно, как отработанный продукт.

Постояв четыре месяца охранником в банке, еще два месяца послонявшись в безделье и праздности, я причалил к родным берегам. Родным, но не своим. Единственная родственная душа Евгений перешел в убойный отдел Главка, а идти в подчинение к Шурику Антипову, восседающему сейчас в кресле отделенческого зама, мне совсем не хотелось. Пускай руководит кем-нибудь другим. В РУВД, слава Богу, еще четыре отдела. И везде кадровый вопрос. Милости просим, только голосок подайте. Ларин? Привет, старина. На работу? Без вопросов. Ты ж у нас не за дискриминацию, ты ж у нас по собственному. Молодец. Заполняй анкету, проходи медкомиссию, получай «ксиву» и в бой. Понимаем, понимаем, что не сам увольнялся. А потому впредь наука – не лезь на рожон. Трудись потихоньку, без нервных срывов. Это никому не нужно. Будет тошно – пойди на курсы аутотренинга, внушай себе: «Я тащусь, я тащусь… Нет ничего прекрасней и совершенней на свете, чем наша правоохранительная система. Мне все в ней нравится, меня все устраивает. Мне хорошо, хорошо, хорошо…»