Вторжение по сценарию - [17]

Никто даже не улыбнулся. Он просто ненавидел, когда люди не смеялись над его шутками.

Наконец, заговорила развязная блондинка, представившаяся, как одна из обозревателей с телевидения:

– Мистер Бронзини, расскажите нам о своем новом фильме.

– Это рождественская история. В фильме...

– А какое впечатление сложилось у вас о Юме?

– Думаю, достаточно сложно составить представление о городе, когда ты успел увидеть только здание аэропорта и мэрии, – глуповато улыбнулся Бронзини. Он ожидал, что журналистка задаст ему еще один, наводящий вопрос, но пресса уже переключилась на Джиро Исудзу.

– Мистер Исудзу, почему вы выбрали для съемок именно Юму?

– Она отлично подходит для наших целей, – ответил Джиро.

– Мистер Исудзу, как вы думаете, захотят ли американцы смотреть фильм с титрами «Сделано в Японии»?

– Мистер Исудзу, какие прогнозы вы могли бы сделать по поводу лидирующего положения, которое Япония занимает на Тихоокеанском рынке?

– Мистер Исудзу...

И так далее, и тому подобное. Представители прессы с удовольствием тараторили, затрагивая все темы, которые могли меть хоть малейшее отношение к Юме, и даже несколько тем, совсем к ней не относящихся. Когда, быть может, уже через несколько часов, журналисты опубликуют свои репортажи, то все они попытаются сыграть на банальной местной теме. Никто даже и не удосужится упомянуть, что эта роль будет в корне отличаться от обычных для Бронзини героев-суперменов. То, что он является также автором сценария, тоже вряд ли станет достоянием общественности. Если те две короткие фразы, которые Бронзини успел произнести в начале, не переврут, то уже можно считать, что ему повезло.

Все это он тоже ненавидел.

Наконец телевизионщики принялись собирать свое оборудование, а репортеры из газет потянулись к выходу, время от времени оглядываясь и бросая на него полные любопытства взгляды. Бронзини услышал, как одна из женщин сказала своей спутнице: «Ты представляешь? Он заработает на этом фильме миллионы, а сам и двух слов связать не может».

Когда репортеры вышли, снова появился мэр Юмы и началась очередная серия рукопожатий.

– Вы были великолепны, Барт. Ничего, если я буду вас так называть?

– Продолжайте, продолжайте. Насколько я понял, вы уже успели к этому привыкнуть.

– Спасибо, Барт. В следующем году будут перевыборы, и, благодаря сегодняшней пресс-конференции мои шансы взлетят до небес.

– По крайней мере, на мой голос можете рассчитывать совершенно спокойно, – пошутил Бронзини.

– А вы разве зарегистрированы в нашем городе?

– Это была маленькая шутка, – объяснил Бронзини. – Совсем малюсенькая.

Мэр выглядел озадаченным. Во взгляде у него явно читалось: «Так этот неандерталец еще и шутить умеет?» О, каким знакомым все это казалось для Бронзини.

– Ааа! – протянул мэр Кловз. – Шутка. Что ж, приятно слышать, что у вас есть чувство юмора.

– Мне его не так давно пересадили, – ответил Бронзини.

– Так вы уладите дело с лицензией? – поспешил вставить Джиро Исудзу.

– Да-да, конечно. И позвольте мне стать первым, кто пожелает вашей съемочной бригаде всего самого наилучшего.

Бронзини с явным облегчением пожал протянутую мэром руку. Неужели это все? Нет, наверняка еще попросит автограф. Может быть, хоть это будет не так ужасно?

– Ах да, пока вы еще не ушли, – заторопился мэр. – Можно попросить у вас автограф?

– Конечно, – согласился Бронзини, беря у него ручку и собственную фотографию, вырванную из какого-то журнала.

– Для кого сделать надпись? – спросил он.

– Напишите на мое имя, хотя вообще-то это для дочери.

– Угу, – вздохнул Бронзини, расписываясь на фотографии. Дарственная надпись звучала так: «Мэру города Юма от его друга Арнольда Шварценеггера».

Как он и предполагал, мэр проглотил это и глазом не моргнув. Когда они с Джиро Исудзу вышли на улицу, Бронзини прорычал:

– Ну что, все? Теперь, наконец, я свободен?

– Нет, нам осталось нанести еще много визитов. Сначала мы зайдем в отель.

– Зачем? Неужели уборщица требует оставить ей локон на память? пробормотал Бронзини, запрыгивая в седло мотоцикла.

* * *

Они поехали в сторону Шайло-Инн, элегантного каменного отеля рядом с шоссе номер восемь. Вход в гостиницу был окружен толпой пикетчиков. В руках они держали плакаты с надписями «Бронзини потерял совесть», «Бронзини против Америки», «Бронзини – предатель».

У одного из демонстрантов была афиша фильма «Гранди-3», на котором Бронзини, с яркой повязкой на голове, был снят в профиль. В подписи под плакатом «Бронзини в роли Гранди» последнее слово было перечеркнуто, и вместо него подписано «Гада».

– Что это, черт возьми, значит? – взревел Бронзини.

– Профсоюз, – объяснил Исудзу. – Они протестуют.

– Будь они прокляты! Но мы же снимаем фильм, который одобрен профсоюзом!

– Да, конечно. Японским профсоюзом.

– Послушайте, Джиро, я не могу принимать участие в подобных съемках.

Мое доброе имя втопчут в грязь. Я ведь друг и герой рабочего класса!

– Так было до «Ринго-5», когда Ринго убил соперника во время боксерского матча. Но в Японии вы все еще супергерой. Ваше будущее там, а не здесь. Американцы устали от вас.

Бронзини уперся руками в бока.

– Не виляйте, Исудзу. Почему бы нам не поговорить начистоту?