Вторжение. Краткая история русских хакеров - [75]
— Приведите пример изменения реальности.
— По основной работе мы добились отставки губернатора. Положили нужному человеку на стол папочку. Я не буду называть имена.
— Кто принимает решение о публикации файлов?
— Все вместе обсуждаем. Но могу и я один принять решение опубликовать.
— Что вызывало больше всего споров?
— Гиркин, конечно. Болтай у нас самый радикальный, говорил: «Выкладывать по полной нужно этого гондона». Шалтай наоборот. Ну а техникам было по барабану. А Прокопенко не вызывал споров. То, что мы выложили тогда сначала фотографию Потупчик [с деньгами], было открыткой Прокопу. Он сразу понял, что у нас есть. Вообще, мы выкладываем только общественно полезную информацию. Никогда не выкладываем личную.
— Значит, запрет только на личную?
— Мы не будем никогда публиковать гостайны.
— Если бы у вас были данные вроде файлов Сноудена, выложили бы?
— Скорее, нет. Не всё нужно выдавать.
— А если файлы говорят о государственном преступлении?
— Тогда выложим.
— Но Сноуден выложил файлы о государственном преступлении.
— То, что он выложил, всем специалистам знающим было давно известно.
— Как файлы к вам попадают, кроме взлома? Кто источники?
— Некоторым сотрудникам администрации президента нравится, что они причастны к борьбе. Когда приезжаю в Москву, встречаемся с некоторыми за ланчем, я даю информацию, мне дают информацию. В основном источники — это многолетние знакомые там. Но некоторые дают информацию нам по основной работе, не зная, что мы «Анонимный интернационал». А вот с незнакомыми инициатив-щиками мы не работаем. Очень сложно проверить.
— Про кого будут следующие сливы?
— У нас примерно два терабайта файлов. Есть много файлов о людях, близких к ВВП (то есть к Путину. — Прим. Авт.). По Прокопенко мы выложили только 10 %. У нас 40 тысяч SMS, там большая переписка с либеральными журналистами, например. Знаем, что самая частая версия, что работаем на Громова, но то, что ничего не публиковалось о нем, не значит, что ничего не будет опубликовано.
— Значит, будет?
— Я сказал: не значит, что ничего не будет опубликовано.
— Почему такое внимание Прокопенко уделяете?
— Мы за Прокопенко наблюдаем больше двух лет. Сейчас он переходит на другую работу (вместо информационной политики чиновник в декабре 2014 года занялся в структурах администрации президента федеральными выборами — взаимодействием с партиями, Центризбиркомом, молодежными организациями. — Прим. Авт.). Нам показалось важным показать напоследок, чем он занимался в последнее время.
Льюис достал из сумки ноутбук, долго рылся в файлах, развернул экран ко мне. На нем был Дмитрий Медведев, развалившийся на стуле в рабочем кабинете, на его столе лежало много разноцветных папок. «Вот на столе папочки, в них самое интересное, до них бы добраться», — сказал Льюис.
По его словам, после публикаций «Анонимного интернационала» в администрации всем сотрудникам запретили пользоваться нерабочей почтой. Теперь у каждого есть защищенный ящик, на который можно зайти только с определенного IP и с определенного компьютера, но, объяснял Льюис, все сотрудники выше помощника вице-премьера эти предписания не соблюдают: «Не придет же фэсэошник к Дворковичу и не скажет: „Ну-ка, давай-ка выключай"».
Мы вышли из метро на улицу.
— Я когда тебя увидел — с рюкзаком и наушниками, — подумал, что ты легко можешь меня и записать, и сфотографировать, — сказал Льюис. — И выложить завтра мою фотографию.
— И что вы тогда делать будете? Если выложу.
— Больше не приеду в Россию. Напротив твоей фамилии поставлю галочку и при случае подставлю. Ну, а так? Прокопенко киллеров пришлет, что ли? Хотя… Ну как меня можно найти в Азии? Это невозможно.
Я спросил, можно ли сфотографировать его ноутбук или шляпу [343]. Он запретил фотографировать компьютер, а шляпу повесил на забор — так, чтобы не было никаких вывесок на фоне. «Очень легко потом приехать сюда, дать денег и получить записи с камер наблюдения», — объяснил Льюис, покупая на улице апельсиновый сок. Он достал из сумки небольшую бутылку джина, отхлебнул; достал из кармана одноразовый телефон, который использовал для связи со мной. Платком стер отпечатки пальцев, вынул сим-карту и аккумулятор, выбросил их в разные мусорные ящики и убежал на поезд в аэропорт.
10 ноября 2017 года в аэропорту Пулково перед вылетом в Минск задержали гражданина России Владимира Аникеева вместе с подругой. Через три дня его выпустили.
Уже после этого выяснилось, что Аникеев был связан с «Шалтай-Болтаем», и именно с ним я встречался в Бангкоке. «Может быть, у вас были случаи, когда человек попал в аварию, у него сотрясение мозга, то есть люди после этого становятся какие-то такие приторможенные, странные, — вспоминал потом другой участник группировки. — Примерно так же изменился [после задержания] Аникеев. У меня было некое недоверие, и я попросил его сходить в Жан-Жак» на Таганке и сделать селфи на фоне вывески заведения. Он это сделал. После того, как он прислал мне селфи, я сказал, чтобы он прислал мне фотографию чека, он прислал фотографию чека, это был столик номер пять и была фамилия официантки, там было два кофе. Я позвонил в „Жан-Жак" попросил эту официантку и спросил: «Вот у вас сейчас был заказ на столике номер пять 10 минут назад. Скажите, там был один мужчина или их было двое?»»
