Вторжение. Краткая история русских хакеров - [59]

Козловский называл атаки «мероприятиями», пользуясь терминологией спецслужб. «В отношении США и стран ЕС мероприятия затрагивали получение доступов (взлом) к крупнейшим промышленным предприятиям, государственным и военным структурам, финансовым учреждениям (банки / биржи), спортивным организациям (FIFA, Олимпийский комитет, WADA), АЭС, ГЭС, ГРЭС, крупнейшим СМИ и их аккаунтам в соцсетях», — писал он. Козловский рассказывал, что «однажды по поручению ФСБ я сделал вброс о смерти Горбачева Μ.С. в микроблоге РИА Новости»; такой случай действительно был [250] 8 августа 2013 года. Он также утверждал, что по распоряжению ФСБ находил персональные данные расследователей катастрофы «боинга», который в 2014 году был сбит неподалеку от Донецка, и взламывал их компьютеры.

В какой-то момент, по словам Козловского, спецслужбы потребовали от него создать «красную кнопку»: техническое решение, позволяющее им провести массированное разрушение критической инфраструктуры — заводов, АЭС, бирж — в США и Европе. Козловский отказался, решив, что не хочет «иметь отношение к началу третьей мировой войны». Через некоторое время его снова попросили о том же — он снова отказался, а в ответ услышал: «Хорошим твой отказ не закончится». После этого сотрудник ФСБ, курировавший его, пропал. Вскоре Козловского задержали и военным самолетом Росгвардии доставили в Москву. По его словам, компьютеры и другие вещественные доказательства, подтверждающие его рассказ, находятся в распоряжении ведомства.

В апреле 2017 года Козловский написал письмо директору ФСБ Александру Бортникову, в котором рассказал, что «верил, что действует в интересах государства» и был вынужден предать огласке свое участие в атаках на зарубежные страны только потому, что следователи обещают ему пожизненное заключение.

Хакеры, сотрудничавшие со спецслужбами, говорят, что большие операции вроде тех, о которых рассказывает Козловский, не могут проводить одиночки и что его история выглядит реалистично только в части, посвященной вербовке. «Обычно по таким инфраструктурам трудятся целые киберармии и отделы, которым нужно найти уязвимости нулевого дня в защите — тем более в таких хорошо защищенных объектах, как военные или критические объекты», — объясняет один из завербованных хакеров. Другой хакер указал, что международными кибероперациями занимается ГРУ, а сфера ответственности ФСБ — только внутрироссийские дела.

Докучаев заявил, что не знаком с Козловским, и отверг обвинения; не фигурировала фамилия Козловского и ни в одном из официальных американских расследований.

В конечном счете до сих пор никто так и не предъявил окончательных доказательств того, что американских политиков взломали именно российские хакеры, как и того, что эти люди были связаны с Кремлем. «Нет никаких нормальных технических отчетов. В некоторых говорится о том, что взломы происходили по часовому поясу, который соответствует Москве. Ну и мотивация могла быть. Но мотивация — это не доказательство, — объясняла на одной из конференций по кибербезопасности криминалист Веста Матвеева из компании Group-IB, занимающейся в России расследованиями киберпреступлений — часто совместно со спецслужбами. — Еще говорят, что сервер находился в России. Но какой нормальный хакер будет атаковать со своего компа выборы в США? Русские строки в коде — тоже не очень доказательство. Как мы знаем, северокорейская группировка Lazarus, чтобы запутать след, использовала в коде русские слова — nachalo, vykhodit, poluchit, derzhat и так далее. Можно ли доказать, что это все-таки русские? Можно. Всегда можно дойти до конкретных людей, но сейчас политика этому мешает. Если весь мир начнет расследовать, все страны будут предоставлять данные с серверов и VPN, то — получится».

Глава 33 Моя цифровая оборона

Как и в каждой войне, в киберконфликтах важна не только атака, но и оборона. До последнего времени российское государство практически не вело речи о необходимости оборонять государственные сайты и критическую инфраструктуру — атомные электростанции, военные заводы, системы снабжения и прочие объекты, успешные атаки на которые могут вызвать экологическую или финансовую катастрофу и привести к человеческим жертвам. В последние годы отношение изменилось, вероятнее всего, из-за постоянных новостей о хакерских проникновениях на жизненно важные объекты (например [251] на американскую АЭС), развития кибершпионажа и роста киберугроз со стороны террористических организаций.

«Думаю, документ о неприменении кибероружия скоро подпишут, — сказал мне один из сотрудников компании, связанной с защитой государственной критической инфраструктуры. — Но только после того, как произойдет какая-нибудь по-настоящему большая катастрофа». Правда, вирус NotPetya поразил компьютеры по всему миру уже после этого разговора — а никакой международной инициативы в области кибероружия так и не появилось.

Мой собеседник, занимающийся информационной безопасностью критической инфраструктуры, говорит, что на стратегически важных российских объектах часто находят «лишнее». «Обсуждаем с людьми оттуда, что у них проблема, но они не признают, что у них что-то может пойти не так. Говорят: ну это просто вирус с целью кражи денег, — рассказывает он. — Но ведь он оказался в закрытой инфраструктуре! И им повезло, что вирус с таким функционалом. А если бы у него была другая задача?»