Вторжение из ада - [5]

«Запад» и «восток», «юг» и «север» истошно вопили о нарушениях прав, о преследованиях, «чистках», но на этот раз Россия была глуха к разыгрываемому спектаклю. Она блюла свои интересы и интересы своего Народа. Власть иноземных ставленников пресеклась… и могучая Держава устремилась в свое будущее с таким ускорением и с такой верой, что уже никто не мог встать на ее Пути Изнеженное и развращенное Мировое Сообщество плелось по инерции где-то в хвосте, в пыли, оставляемой на большой дороге Российской колесницей, оно не в состоянии было и пытаться восстановить былые тайные инфраструктуры… Не в состоянии?! Нет! Иван понимал прекрасно — если в колесо, вращающееся с непостижимой скоростью, сунуть стальной прут, оно или сломает его или остановится. Остановок за последние пять веков не было.

Взлет России своей очевидностью и мощью подавляя любые сомнения. И что же?! То, что Синклит Мирового Сообщества отдал приказ о модернизации и полной замене всех внеземных орбитальных, внутрисистемных и галактических оборонительных баз, еще можно объяснить — там творятся странные дела, всякого можно ждать. Но Совет Федерации?! Ведь подавляющее большинство голосов в Совете принадлежит Великой России!

Да и сама Федерация на три четверти состоит из Российских земель, разбросанных по Вселенной, по сотням тысяч планет Мироздания! Так в чем же дело?! Предателей на троне, тем более в России… не бывает! Нет! Это игра, сложная, недоступная его пониманию игра. Он просто не знает всего того, что знают находящиеся у власти, ведь всегда, во все времена есть, были и будут секретные данные, не подлежащие разглашению, ведь он не вхож в «высшие сферы», он не обладает, выражаясь дубовым канцелярским языком, всей полнотой информации. Так какое он право имеет судить?! Нет, так нельзя. Как легко возомнить себя спасителем человечества и впасть в гордыню, стать орудием зла в руках дьявола. Это просто невозможно! Ивана раздирали сомнения и противоречия. А Гут еще подталкивает его… может, он тоже работает на кого-то? Нет! Так можно спятить! Так можно заподозрить всех и никому не верить! От абсолютной и полной веры всем и всему до полнейшего безверия один шаг, крайности всегда сходятся, Иван это прекрасно знал. Не надо спешить… Но как же не надо, когда по сути дела Вторжение, медленное, ползучее Вторжение, а точнее, прелюдия Вторжения — уже факт, осуществляющийся на глазах, разворачивающийся, наползающий лавиной. И все-таки нельзя бросаться в омут с головой. Нет! Иван рванул застежку на груди, ему не хватало воздуха.

— Надо укрыться, — просипел Гут Хлодрик.

— Приготовь-ка свои пушки, старина. Это будет надежнее, — Иван криво, перемогая душевную боль, пересиливая отчаянье, улыбнулся.

Дисколет резко пошел вниз, почти камнем. И застыл над клокочущими валами Карнеггийского водопада, засверкал, заискрился в алмазном тумане мельчайших брызг, согнал с облюбованного места белоснежного медведя, качнул локатором и медленно поплыл к сидящим.

— Шарахнуть бы гада! — процедил Гут, выставив вперед ручной сигмамет. — Нерешительность нас погубит, Ваня!

— Авось не погубит, — прошептал Иван. — Может, там и не гад вовсе?

— Гад! — уверенно повторил Гут.

Прежде, чем плоское днище коснулось камней, из тугой мембраны просочился наружу невысокий и корявый человечек в нелепом на Земле полудесантном комбинезоне, с каторжным ошейником и черными крючьями трехпалых рук.

— Карлик Цай, едрена мать! — опешил Гут.

— Ну вот, а ты его гадом обозвал, сейчас расскажу, не сдобровать тебе тогда! — уныло пошутил Иван.

— Я все и сам слышал! — заявил с ходу Цай ван Дау.

— Откуда ты? — спросил Гут.

— Я ушел он них, — ответил карлик Цай.

Гут Хлодрик вздрогнул, привстал с нагретого за день валуна, взмахнул рукой.

— Ушел, говоришь? — недовольно начал он. — А не поглядел, небось, вдруг позади хвостик-то вырос и болтается?

— Я отрезал все хвосты, — оборвал его Цай. — Самое меньшее на полчаса, раньше они меня не засекут. А засекут — снова уйду.

— От серых стражей Синдиката?

— И от Восьмого Неба уйду.

— Ты уйдешь, а нас оставишь им?!

— Вы им не нужны! — отрезал карлик Цай.

— Вот как?! — вклинился Иван. — Почему же это?

Карлик поморщился, и из незаживающей раны на лбу потекла черная кровь. Вид у него был неважный, измученный и затравленный, казалось, Цай стал еще ниже ростом и изможденнее, лишь уродливая голая голова не уменьшилась, наоборот, стала массивнее, тяжелее, уродливей.

— Садитесь, — предложил Иван, указывая рукой на серый плоский камень, — в ногах правды нет.

— Правды ни в чем нет! — буркнул Дай. Но присел.

Иннокентий Булыгин остановил Хара взглядом. Он понимал, что оборотень сейчас очень даже может пригодиться. Но ему самому хотелось потолковать по душам с этим типом.

— Я ведь, мой милый, пояитесы разводить не приучен, — ласково наговаривал он связанному по рукам и ногам Говарду Буковски. — Я даже пальцем тебя не трону. Сяду вот тута, в стороночке, — Кеша указал на старый разбитый табурет, — и буду смотреть, как эта вот зверюга, — он кивнул в сторону оборотня Хара, — будет тебя, дружок, кушать.

Вид у Хара был и впрямь устрашающий, если он и походил теперь на пса, то несомненно на бешенного, озверевшего пса-людоеда, даже муть из глаз исчезла, и налились они ярой, кипящей кровью. Свиреп был Хар, дик и страшен. Зато сам Крежень выглядел не лучше покойника — зеленый, с перекошенным лицом и бегающими глазами он совсем не походил на того франта, какоге знали прежде. Крежень не мог догадываться, что Иван дал команду не трогать его и оберегать, что Булыгин не сделает ему ничего плохого. И потому Крежень дрожал — крупной дрожью дрожал, будто в лихорадке. Кеше припомнилось искаженное страхом лицо Толика Реброва.