Вторжение - [2]

Он предполагал, что Лилли Коул и ее последователи погибли в том же нашествии большой толпы ходячих, что наполнили город хаосом, просачиваясь между баррикадами, переворачивая машины, пробираясь в дома, потроша невинных и виноватых без разбору… они разрушили планы Иеремии по поводу его грандиозного ритуала. Неужели это великий проект Иеремии оскорбил Господа?

– Говори со мной, брат Риз, – Иеремия улыбнулся отражению изможденного юноши в зеркале заднего вида. – Почему бы тебе не рассказать нам о кошмаре? В конце концов… слушатели поневоле останутся рядом, понравится им или нет, не так ли?

Но ответом ему снова была неловкая тишина, а «белый шум» ветра и шелест шин вплетали в их молчаливые страдания гипнотический саундтрек.

После глубокого долгого вздоха юноша на заднем сиденье наконец забормотал тихим скрипучим голосом:

– Не знаю, есть ли в этом вообще какой-либо смысл… Но мы вновь были в Вудбери, и мы… мы были близки к тому, чтобы все закончить и отправиться в рай вместе, как и планировалось.

Пауза.

– Та-а-а-ак, – Иеремия ободрительно кивнул. Он видел в зеркале, что Стивен пытается слушать, не обращая внимания на свои раны. – Продолжай, Риз. Все в порядке.

Молодой человек пожал плечами.

– Ну… это был один из снов, которые случаются раз в жизни… такой яркий, будто можно протянуть руку и пощупать его… понимаете? Мы были на том гоночном треке – он был совсем как тот, что и прошлой ночью, на самом-то деле, – и мы все собрались, чтобы провести ритуал.

Он посмотрел вниз и с трудом сглотнул, то ли от боли, то ли из уважения к величию момента, а может, и из-за того, и из-за другого.

– Я и Энтони, мы несли священное питье по одной из галерей к середине, и нам уже была видна освещенная арка в конце тоннеля, и мы могли слышать ваш голос, все громче и громче произносящий, что эти дары представляют собой плоть и кровь единственного сына бога, распятого – чтобы мы смогли жить в постоянном мире… а потом… потом… мы вышли на арену, и вы стояли там на возвышении, а все остальные братья и сестры выстроились перед вами, перед трибунами, застыли, чтобы выпить священное питье, которое отправит нас всех к Небесам.

Он умолк на мгновение, чтобы вывести себя из состояния крайнего напряжения, глаза его блестели от ужаса и переживаний. Риз сделал еще один глубокий вдох.

Иеремия внимательно смотрел на него в зеркало:

– Продолжай, сын мой.

– Ну, вот тут наступает немного скользкий момент, – парень шмыгнул носом и вздрогнул от острой боли в боку. В хаосе, наступившем во время разрушения Вудбери, «кадиллак» перевернулся, и пассажиры сильно побились. У Риза сместилось несколько позвонков, и теперь он давился болью.

– Они начинают глотать, один за другим, то, что налито в походных кружках…

– Что же в них? – перебил Иеремия, а его тон стал горьким и полным раскаяния. – Этот Боб, старая деревенщина, он заменил жидкость на воду. И все зря – я уверен, что теперь он кормит червей. Или превратился в ходячего вместе с остальными его людьми. Включая ту лживую Иезавель[1], Лилли Коул. – Иеремия фыркнул. – Знаю, не совсем по-христиански говорить так, но те люди – они получили то, что заслуживали. Трусы, любители совать нос в чужие дела. Нехристи, все без исключения. Скатертью дорога этому отребью.

Вновь потянулась напряженная тишина, а потом Риз продолжил, тихо и монотонно:

– Тем не менее… то, что затем произошло, во сне… я с трудом могу… это так ужасно, что я с трудом могу описать это.

– Тогда не надо, – Стивен присоединился к беседе из темноты с противоположной стороны сиденья. Его длинные волосы трепал ветер. В темноте из-за узкого лица, похожего на морду хорька, запачканного темными потеками свернувшейся крови, Стивен походил на диккенсовского трубочиста, который слишком много времени провел в дымоходе.

Иеремия вздохнул:

– Дай юноше договорить, Стивен.

– Я знаю, это всего лишь сон, но он был таким реальным, – настаивал Риз. – Все наши люди, многие из которых уже умерли… каждый из них сделал по глотку, и я увидел, как лица их потемнели, будто из окон спустились тени. Их глаза закрылись. Их головы склонились. А потом… потом… – он с трудом смог заставить себя выговорить это: – Каждый из них… обратился.

Риз боролся с подступающими слезами:

– Один за другим, все те хорошие ребята, с которыми я вместе рос… Уэйд, Колби, Эмма, брат Жозеф, маленькая Мэри Джин… их глаза распахнулись, и в них уже не было ничего человеческого… они были ходячими. Я видел их глаза во сне… Белые, как молоко, и блестящие, как у рыб. Я пытался закричать и убежать, но потом увидел… я увидел…

Он вновь резко умолк. Иеремия бросил еще один взгляд на зеркало. Сзади в машине было слишком темно для того, чтобы рассмотреть выражение на лице парня. Иеремия оглянулся через плечо.

– Ты в порядке?

Последовал нервный кивок:

– Д-да, сэр.

Иеремия отвернулся и снова посмотрел на дорогу впереди.

– Продолжай. Ты можешь рассказать нам о том, что видел.

– Не думаю, что я хочу продолжать.

Иеремия вздохнул:

– Сын мой, иногда наихудшие вещи теряют силу, если проговорить их вслух.

– Не думаю.

– Перестань вести себя, как ребенок!

– Преподобный…