Второй сын - [94]

– На дальней стене висит чучело медведя. Я убил его одним выстрелом – попал сквозь раскрытую пасть в самое горло, – хвастливо заявил Бенджи. – Сумеешь всадить стрелу ему в голову?

– Нет, – отвечал Хёд.

– До него не больше пятидесяти футов, – усмехнулся Бенджи. – Но тебе‐то такая цель не по зубам.

– Я не встречал мертвого медведя, который хотел бы меня убить, – сказал Хёд. – Я не слышу тех, у кого не бьется сердце.

Северяне одобрительно загалдели.

– С живыми мишенями я справляюсь лучше. У тебя прямо над головой сидит сова. С густыми перьями. – Хёд уверенно натянул тетиву и пустил стрелу прямо в потолочные балки. В ответ послышался шорох перьев и трепыхание крыльев – подтверждение того, что он чуть не попал в цель.

– Мимо, – усмехнулся король Банрууд.

– Нет, не мимо. Я не хотел ее убивать. И получил от нее кое‐что в дар.

И Хёд, вытянув руку, подхватил лениво парившее у него над головой совиное перо.

Альба радостно захлопала, но прежде, чем к ней присоединились другие гости, Хёд снова натянул тетиву и выпустил в лес потолочных балок у себя над головой вторую стрелу. Прямо в тарелку леди Беатрис с грохотом и звоном шлепнулась крыса, насквозь пронзенная стрелой.

Визг Беатрис и крик Бенджи подтвердили, что он попал в точку.

Хёд закинул лук за спину и снова взял в руки посох, а когда Бенджи швырнул в него мертвую крысу, он аккуратно отступил в сторону, так что окровавленный снаряд бухнулся на пол, и поклонился Банрууду в знак того, что его выступление окончилось.

Король одобрительно захлопал.

– Убедительно, весьма убедительно, – сказал он.

Но Гудрун еще не закончил. Он поднял вверх руки, вновь привлекая к себе внимание, и объявил, перекрикивая похвалы в адрес Хёда:

– Хёд долгие годы верно мне служил. Но я готов уступить его тебе, король Банрууд. Я верну его Сейлоку. В обмен на девчонку из Сонгров, – и король северян указал на Гислу.

Все в зале замерли, боясь даже вдохнуть. Лишь спустя несколько секунд Банрууд наконец разразился недоверчивым хохотом.

– На певицу? – спросил он. – Хочешь обменять слепца на дочь храма?

Близость Хёда лишила Гислу способности хоть что‐то чувствовать, и потому слова короля Севера прозвучали где‐то вдали от нее. Она даже не поняла, что он говорил о ней.

Хёд тоже не шелохнулся. Он стоял спокойно, не двигаясь, словно все, что он только что делал, далось ему без особых усилий. Он слушал, не меняясь в лице, а Гисла никак не могла оторвать от него глаз.

– К чему мне слепой лучник? – не унимался Банрууд. – Твое предложение меня оскорбляет.

– У короля и страны не бывает слишком много верных сынов, – отвечал Гудрун. – Особенно столь искусных в деле выживания.

– Я не могу обменять дочь храма. Она принадлежит своему клану.

– Она принадлежит северным землям. Ты обязан вернуть ее нам.

– Она из Лиока, – бросил король.

– Нет. Она из Сонгров. Из Тонлиса. Я сам ее спас. Много лет тому назад. – Гудрун проговорил эти слова совершенно спокойно, никого не обвиняя. А потом перевел взгляд на Гислу: – Помнишь Тонлис, девчонка Сонгр? Помнишь своего короля?

Горло у Гислы застыло, а память словно наполнилась рыданиями. Помнишь Тонлис? Она помнила Тонлис. Помнила солдат, и дым, и запах мертвых тел. Помнила все, хотя долгие десять лет старалась забыть.

Альба отыскала под столом ее руку.

– Я ее король! И она принадлежит мне, – сказал Банрууд. Голос его звучал жестко, слова сочились злобой.

– А твоя дочь? Она тоже тебе принадлежит?

Альба поморщилась, и в мыслях Гислы появилось лицо Тени. Казалось, что королю Севера известно все на свете и теперь он медленно распаляет Банрууда, раздувая тлеющие угольки.

– Принцесса Альба – надежда Сейлока. Гордость нашего народа. Но как ее отец… я обязан подыскать для нее партию, достойную и моей дочери, и нашей страны. Я возлагаю большие надежды на союз между Северными землями и Сейлоком. Союз, который принесет пользу обеим странам.

– А еще она очень красива, – сказал Гудрун. – Что за удовольствие уложить такую красотку в постель.

Даже люди Гудруна притихли от подобной дерзости и неуважения. Король Севера ждал ответа Банрууда со слабой улыбкой на губах, но глаза его смотрели твердо, а рука сжимала меч.

Но тут Альба, прямая как струна, поднялась со своего места. Она так и не выпустила руку Гислы, и та поднялась следом за ней. За ними стали вставать мужчины, и зал наполнился лязганьем стали и скрипом отодвигавшихся кресел.

– Желаю всем доброй ночи, – ровным голосом сказала Альба. – День выдался тяжелый, а завтра мы снова отправляемся в путь.

Король Севера тоже встал и склонил голову. Его люди с грохотом поднялись с мест и окружили его.

– Разумеется, принцесса. Мы вернемся к этому разговору, когда будем одни.

То был еще один удар, еще один непрозрачный намек, но и его оставили без ответа король Банрууд, ярл Берна и их воины.

Едва переставляя одеревеневшие ноги, Гисла вышла из зала следом за Альбой, в окружении стражей короля, и немыслимое пиршество с северянами завершилось.

21 шаг

– Я никогда прежде не слышала этой песни, – сказала Альба. – Песни о мужчинах.

Они лежали рядом на широкой кровати, прислушиваясь к тому, как поскрипывала вокруг крепость бернского ярла, как ветер качал за окном деревья, как шелестели ему в ответ листья. Они так и не нашли в себе сил заговорить обо всем, что произошло на пиру, и приготовились ко сну, не сказав друг другу ни единого слова. Но тишина сумела развеять первое потрясение.