Второй сын - [92]

Но ничего прекрасного в этом ужине не было. Разговор не клеился, а мужчины не снимали рук с рукояток мечей. Северяне не доверяли ни королю, ни ярлу Берна и не ели того, что им подавали. Для начала король Гудрун поднялся с места и обменялся тарелками с Бенджи. Тарелки зазвенели, их содержимое разлетелось по столу. Северяне последовали примеру своего короля и стали меняться тарелками с бернцами и людьми Банрууда, пока не получили того, что их удовлетворило. Прежде чем все успокоились, Гисла трижды лишалась своей тарелки.

Банрууду все это пришлось не по нраву, но он молча стерпел подозрения короля Севера. Его тарелки так никто и не коснулся, и он первым доел свой ужин. Гисла ела так быстро, как только могла, понимая, что ее в любую минуту могут заставить петь, но король, жестокий и злорадный, как и всегда, заметил, что она очень голодна и спешит наесться, и тут же поднялся с места.

Отложив нож и вилку, Гисла отхлебнула из чашки теплого красного вина. Ей хотелось воды. Горло у нее пересохло, а в зале было чересчур жарко.

– Сейчас мы развлечемся, – сказал Банрууд, поднимая кубок. – Все будет так, как просил король Гудрун. Вот Лиис из Лиока, дочь храма. Она для вас споет.

И Банрууд протянул ей руку, требуя, чтобы она поднялась. Она взяла его руку, но тут же выпустила ее, и король уселся обратно в кресло. Все в зале уставились на нее, включая и короля Севера, сидевшего прямо напротив Банрууда, за таким же высоким столом, в окружении воинов с такими же хмурыми лицами. Король Гудрун чернил глаза, подобно хранителям, а волосы заплетал в косички и собирал в узел, пронзенный костями животных. Его люди выглядели так же, как он. На каждом из них были кожаные штаны и блуза, украшенная металлическими заклепками, и перевязь с мечом, а к голенищам сапог длинными кожаными ремнями крепились ножи.

Северян было пугающе много, но они не казались ей незнакомцами. Она росла на Севере – воины вроде этих вечно бродили по Тонлису и другим деревням. С королем северян она тоже была знакома. Его имя вызывало горькие воспоминания. Когда‐то он оставил ее в живых, но ничем ей не помог. Вряд ли он помнил об этом.

По традиции она начала с песни Сейлока. Если бы в зале собрались ярлы и воины из других кланов, они бы принялись стучать кулаками по столам и щелкать своими косами, но, когда она допела, Гудрун лишь зевнул со скучающим видом. Винить его она не могла – на нее эта песня тоже навевала лишь скуку.

– Боюсь, Банрууд, твоя женщина хочет всех нас усыпить, – сказал Гудрун с кривой ухмылкой. – А я не хочу, чтобы мне перерезали горло, пока я сплю.

– Быть может, леди знает песни Севера? – предположил кто‐то из‐за спины короля Гудруна.

Голос был тихим – всего лишь подсказка верного слуги королю, – но сердце у Гислы забилось: она его узнала. Она вытянула было шею, нарушая данный себе зарок, но тут же осеклась. Она вела себя глупо. Она уже давно не слышала Хёда.

– О чем тебе спеть, король Гудрун? – спросила она, не сводя глаз с его лба. Она старалась не смотреть ему прямо в глаза.

– О мужчинах, – бросил, громко рыгнув, один из северян, и окружавшие его воины громко расхохотались.

– Да. Спой нам такую песню, – кивнул король Севера. – Меня заверили, что ты знаешь много песен Сонгров.

– Вряд ли случай теперь подходящий, – возразила она.

Кто мог его в этом заверить?

Король Банрууд взмахом руки рассеял ее сомнения:

– Дай королю то, чего он хочет, дочь.

Она подняла подбородок повыше и вперила глаза в дальнюю стену. На колонне висела голова огромного черного медведя с оскаленными зубами и сморщенным носом – даже после смерти он продолжал запугивать всех вокруг. С этим медведем ее многое роднило. Она глубоко вдохнула и запела старую песню, гоня от себя воспоминания о том, как пела ее в последний раз, на склоне холма, когда держала Хёда за руку и показывала ему, как пляшут ее родные:

Мужьям нужны поцелуи.

Сыновьям тоже нужны поцелуи,

Сыновья вырастают в мужей,

Которым нужны поцелуи.

Мужьям нужны поцелуи,

Они срывают у нас поцелуи…

– И… все начинается сызнова, – пропела она, чинно сложив ладони перед грудью.

Она пропела песню вновь, уже быстрее, так, как ее и следовало петь, и все северяне подхватили последнюю строчку:

– И… все начинается сызнова.

– Еще! – потребовал король Севера.

Она спела снова, скача от слова к слову так быстро, что не успевала даже дышать, и все в зале захлопали и пропели последние слова вместе с ней, восторгаясь ее способностью.

Она чуть склонила голову в поклоне и набрала в грудь побольше воздуха, ожидая продолжения.

Просьбы сыпались одна за другой: ее просили исполнить песни Севера, и она пела их, потому что так велел король.

После дюжины песен король Севера громко хлопнул в ладоши и грохнул кубком о стол. Его люди последовали его примеру.

– Еще до рассвета ты споешь нам снова, Лиис из Лиока, – объявил Гудрун. – А теперь наша очередь тебя развлекать.

Гисла покорно опустилась в кресло.

– У нас нет здесь красивой женщины с золотыми волосами, которая могла бы спеть для тебя, – сказал Гудрун. – Но мы, быть может, сумеем… иначе тебя развлечь.

Король Банрууд величественно кивнул в знак того, что Гудрун может продолжать.