Второй сын - [54]

Когда она принялась отбиваться, ее обидчик шагнул назад, явно собираясь швырнуть ее на пол. Его ладонь сползла к ней на плечо, так что она смогла вдохнуть. Она закашлялась, задыхаясь, плюясь кровью, жадно ловя ртом воздух.

– Тебя никто не услышит, дочь, – прошептал он.

В ответ она закричала, и ее крик зазвенел, отражаясь от стен погреба.

– Тебя никто не услышит, – настойчиво повторил он, но она закричала громче, выбрав высокую, пронзительную ноту, что словно кинжалом пронзила ей череп, разорвала ей горло. Зажав уши ладонями, она крикнула еще громче, затянула песню страха и ярости, которой прежде еще никогда не пела. И мужчина, державший ее за ноги, прижимавший ее к полу, вдруг запел вместе с ней.

Закричал вместе с ней.

А потом он исчез. Исчезла его тяжесть. Исчезли его ладони, его крепкое тело. По ее голым ногам пробежал холодок, означавший, что дверь погреба открылась и закрылась за ним. Но она не смолкала. Она лишь подтянула колени к груди и закричала еще громче.

Через пару мгновений она увидела свет.

– Лиис. Лиис. Дочь, прекрати. Прекрати!

То был Дагмар. И с ним Тень. Она была спасена.

– Кто это был, Лиис? – спросил Дагмар.

Его глаза показались ей поблекшими. Он не приблизился к ней, лишь пропустил Тень вперед. У Гислы саднила прокушенная губа и болело горло, но все же она была целой и невредимой.

– Не знаю, – просипела она. – Я пела… и не услышала, как он спустился по лестнице. Я оставила факел в подставке у входа. Он закрыл за собой дверь, и стало совсем темно. – Она провела пальцем по шраму у себя на ладони. Она пела для Хёда. И поэтому не услышала злодея.

– То был хранитель?

– Я… так не думаю. Он был крупным, как воин, не как хранитель. И, кажется, у него… были волосы. Они были убраны назад, но, когда я отбивалась, несколько прядей упали мне на лицо.

– Благодарение богам, – выдохнул Дагмар.

Гисла не поняла, за что он благодарил богов – за то ли, что она осталась цела, или за то, что на нее напал не один из своих.

– Почему он сбежал? Он услышал ваши шаги? – спросила Гисла.

– Он сбежал прежде, чем мы пришли, – ответила Тень. – Иначе мы столкнулись бы с ним на лестнице. Но ты не просто кричала, Лиис. Это был настоящий взрыв. Я думала, у меня лопнут барабанные перепонки. У Дагмара они и правда лопнули.

Из уха Дагмара прямо на плечо его лилового балахона вытекала тонкая струйка крови.

– Простите меня, – сказала Гисла, хотя и не чувствовала себя виноватой. Ее крик спас ей жизнь.

О происшествии рассказали мастеру Айво и остальным хранителям, королю и его страже, но искать преступника никто не стал. Он напал на Гислу, потому что подвернулся удобный случай, – но от мысли о том, что он сумел проникнуть в храм, что он, быть может, все это время ждал в погребе, и Гисле, и другим дочерям было не по себе. Теперь они чувствовали себя еще более уязвимыми, чем прежде. Мастер Айво не счел простым совпадением тот факт, что это случилось после отъезда Байра.

– Поползли слухи о том, что мальчик из храма покинул Храмовую гору. Теперь всем нам следует быть еще более бдительными. Я потребую, чтобы Банрууд обеспечил нам лучшую защиту.

Гисле казалось, что она словно идет по канату, не может вдохнуть полной грудью, не смеет оступиться. Единственной ее целью было не рухнуть в пропасть. Выжить и не сорваться. Те же чувства она видела на лицах всех, кто ее окружал. Напряжение. Скованность. Беспокойство. Эти чувства пронизывали воздух и песнь хранителей. Они бились на ветру. Гисле казалось, что даже Хёд в своей пещере их слышит, что они шуршат, как насекомые, что ползают в почве у них под ногами. Быть может, этот страх проклял земли Сейлока, и опасения обитателей Храмовой горы теперь стали явью.

Долгие недели она обдумывала все, что узнала в ту ночь, когда уехал Байр. Обдумывала совет Хёда. Она клялась, что расскажет мастеру Айво о кровавой руне Дездемоны, но уже в следующий миг сомнения брали верх, и она решала молчать.

Дагмар ходил по коридорам храма в скорбном оцепенении. Однажды вечером она предложила спеть для него, спеть для всех: она желала принести утешение и в то же время страстно жаждала найти в их мыслях какой‐то совет, указание. Пока она пела, не разбирая мотива, ее ладони оказались в руках Дагмара, и он раскрыл ей свои воспоминания. Она увидела крошечного младенца, покрытого кровью, едва родившегося, цеплявшегося за балахон Дагмара, и его мертвую мать, лежавшую под деревьями, в чаще леса. Младенец превратился в ребенка, что ловко карабкался по стенам и легко поднимал гигантские камни во много раз больше его самого. Ребенок стал мальчиком чуть старше Альбы и напал в лесу на медведицу, пообещав со слезами на глазах: «Я в‐всегда б-буд-ду защищать теб-бя, дядя». А потом мальчик стал Байром, и его отослали из храма в окружении воинов Долфиса, и он уехал, ни разу не обернувшись.

Едва допев свою песню, Гисла вырвалась и выбежала из комнаты, оставив Дагмара наедине с его страшной болью, дав сестрам и Тени новый повод задуматься о том, правда ли она так бесчувственна, как всем кажется. Мысли Дагмара вернули ее обратно, к тому, с чего она начала, убедили, что Байра нужно беречь, даже если из‐за этого бедствие в Сейлоке не прекратится. Байр защищал их всех… значит, она должна его защитить.