Второй сын - [110]

Он смолк, словно беседа коснулась той сферы, к которой ему совсем не хотелось приближаться. Здесь, на склоне холма, они не говорили про Гудруна и северян, ни словом не вспоминали про Банрууда. Здесь их мир был полон любви, поцелуев, и ласк, и отчаянных шепотов, словно время могло подождать, покуда они наверстают упущенное.

– Через неделю король Банрууд поедет обратно в Берн. Я поеду с ним, – сказал Хёд.

Гисла прижала руки к груди, но он накрыл их своей ладонью, успокаивая ее неистово забившееся сердце.

– Я вернусь вместе с ним… и с Гудруном. А когда я вернусь… ты должна быть готова бежать, Гисла. Гудрун хочет свергнуть короля и захватить гору. Я не стану ему мешать. Я помогу ему. А когда Банрууд падет, я своими руками убью Гудруна.

– Но ведь погибнет не только Банрууд.

– Нет. Погибнут и другие. Ярлы, что не делали ничего и лишь сосали кровь Сейлока, встанут на сторону короля. Их воины, стражи короля, люди без кланов… часть из них тоже погибнет.

– А что станет с храмом? И с дочерями? Теперь в храме куда больше женщин, там живут не только мои сестры. Это святилище. Что северяне сделают с ними, Хёд?

– Вы уйдете. Все вы. Альба, Тень, женщины, хранители. Вы отправитесь к Байру, в Долфис. Когда битва окончится… те, кто захочет, смогут вернуться. А мы с тобой будем свободны. Быть может, и Сейлок наконец будет свободен.

– Думаешь, смерть Банрууда снимет заклятие?

– Арвин говорил, что заклятие началось с Байра и с ним же закончится. Он даже верил… что мне суждено забрать его жизнь. Подобно слепому богу Хёду.

– Хёд… Нет, о нет. – Такого исхода боялся мастер Айво. И Дагмар. И она тоже привыкла его бояться.

– Тише, любимая. Послушай меня, – сказал он, и она постаралась унять овладевший ею ужас. – Все эти годы я думал о Дездемоне и ее рунах. Думал о собственной матери. О том, как она пожертвовала собой ради меня. Мать не проклянет сына. Она лишь захочет его благословить. – Он помолчал, размышляя. – Я думаю, что не смерть Байра снимет заклятие. Заклятие спадет, когда Байр станет королем.

Она, не дыша, смотрела Хёду в лицо. Он коснулся ее щеки, так нежно, словно хотел убедиться, что она все еще здесь.

– Такова легенда о Бальдре и Хёде, двух братьях и двух богах. Один из них возвещает конец, а другой воскресает. Эта легенда всю жизнь преследовала меня. Я не могу выбросить ее из головы.

– И кто… из них двоих… ты? – спросила она.

– Я тот, кто возвещает конец, – мягко ответил он.

– Мне страшно, – простонала она.

– Мне тоже. Но мне предначертано не убить Байра… а помочь ему воскреснуть.

* * *

– Если нам суждено расстаться, вырежи у меня на ладони новую руну, – взмолилась Гисла, когда они снова встретились.

– Боюсь, что это принесет тебе одни только беды, любимая. – Он много об этом думал.

Каков бы ни был исход – падет ли Банрууд в бою или одержит победу, – Хёда все равно ожидало несчастье. Победители с полным правом станут задаваться вопросом о том, на чьей он был стороне. Он был истинно предан одной только Гисле – да брату, который о нем вообще ничего не знал. И потому он вряд ли сумеет отринуть обвинения любой из сторон. Лучшим исходом для него будет, если и Банрууд, и Гудрун погибнут в бою. И все равно обе стороны наверняка признают Хёда предателем.

Он не хотел, чтобы вместе с ним заклеймили Гислу. Достаточно и того, что у нее на левой ладони до сих пор чуть виднелись шрамы от руны слепого бога.

– Ты уже носишь знак Хёда, – прошептал он.

– Я ношу знак короля. – Она обвела звезду Сейлока, выжженную у нее на ладони. – Я хотела носить твой знак.

– Эта звезда – руна. Банрууду она не принадлежит. Она принадлежит Сейлоку, – проговорил он, взяв ее за правую руку.

– Руна?

– Да… руна поиска.

– Руна поиска? – ахнула она. – Все эти годы у меня на ладони была руна поиска?

– Начинай от мыса Адьяра, на северной оконечности звезды, и двигайся вдоль ее границы, с востока к западу, обводя линии, пока не вернешься к Адьяру. – Он вел пальцем по краям шрама, показывая ей путь.

– А что это за линии? – спросила она и, взяв его за палец, провела по лучам, что тянулись от каждой ножки звезды к ее середине.

– Они соединяют звезду с ее центром.

– С храмом?

– Да. – Эта мысль его огорчала. – Обведя контур звезды и вернувшись к мысу Адьяра, откуда ты начала, веди линию к центру. Потом возвращайся в Берн и снова веди линию к центру. И так возвращайся в Долфис, в Эббу, в Йоран, в Лиок, пока не проведешь каждую линию. Когда ты обведешь кровью все линии, так, как я тебе показал, прижми руну ко лбу, к тому месту, где рисуют звезду в день коронации или в честь рождения ребенка, и попроси Звезду Сейлока показать тебе одного из ее детей или место в ее пределах.

– Я все это время могла… видеть тебя? – ахнула она.

– Быть может, и так… но я жил далеко от Сейлока, любимая. А звезда действует только в Сейлоке. У всякой руны есть границы, и лишь норны решают, ответят ли они на твою просьбу.

Она недоверчиво помотала головой, и он обхватил ее ладонь своей ладонью, накрыл ею выжженный на ее коже шрам. Он ненавидел его так же сильно, как и она. Шрам словно обжигал его всякий раз, когда он касался его.

– Ты знаешь руны. Ты пытался меня увидеть? – тихо спросила она.