Второй Шанс - [6]

* * *

На верхнем ярусе Командного Центра два человека наблюдали за боем, словно вельможи из прошедших эпох за боями гладиаторов. Убелённый сединой, но всё ещё подтянутый и бодрый, Козо Фуюцуки отвернулся от экрана и сказал:

— Все психологические портреты оказались ошибочны, Икари. Твоего сына будто заменили. А то, что он провернул в ангаре? Ведь даже Аянами в тестах на выживание не могла сотворить ничего подобного. Он ведь точно не Ангел?

— Нет, для Табриса ещё слишком рано, да и генетический анализ, проведенный МАГИ при синхронизации, показывает стопроцентное сходство с пробами ДНК взятыми 10 лет назад. Он точно Икари Синдзи.

— Как ты тогда можешь объяснить его фокусы?

— Скорее всего взаимодействие с Евой-01. Она ведь закрыла его от кусков бетона даже когда он не был в капсуле, а вообще за объяснениями к Рицуко. У меня нет времени на глупые теории. Как состояние капитана Кацураги?

— Кисть пришили, разрез был на удивление ровным и чистым. Медики порекомендовали отправить её на реабилитацию в одну из немецких клиник. Заодно и от Третьего Дитя подальше.

— Тогда пока ты будешь заменять её у оперативников, до тех пор пока она не пройдёт реабилитацию.

— Хорошо, Командующий. Что будем делать с твоим сыном? Мы хотели привязать его к Мисато, но все пошло прахом.

— Я заметил его заинтересованность в Рей. Любовь это лучшая клетка, а Аянами меня никогда не предаст. Я ей этого просто не позволю.

— Ты играешь с огнём, Икари. Если он тебе так нужен, то я бы лучше договорился с ним или запер в карцере, накачав наркотиками. Он слишком опасен своей непредсказуемостью. А за ошибки старики из SEELE нас с землёй смешают.

— Не смешают, до самого последнего момента. Технологией выращивания евангелионов владею только я.

— Как знаешь, но помни мои слова…

Глава 2 Незнакомый потолок

Когда я проснулся, было уже светло. За окном стрекотали цикады, а неверный розовый свет лился через полупрозрачную шторку, вызывая резь под сомкнутыми веками. Самочувствие было отвратительным: внутренности болели, как после хорошего удара битой в живот, в горле пересохло, а кожу стянуло. Руки-ноги вроде на месте и я их вполне нормально чувствую, однако нужно все-таки открыть глаза, чтобы в этом убедиться. Лучше бы я этого не делал: даже рассеянный свет Геофронта резанул по глазам кислотой, вынуждая зажмуриться. Через пару минут моргания и нецензурных выражений зрение восстановилось, шум в голове пропал, а потому жалеть себя бессмысленным лежанием на кровати я посчитал ненужным. Решительно скинув с себя одеяло, я встал и повнимательнее осмотрелся: палата была пуста, лишь тёмная полусфера камеры, прикроватный столик и кровать, на которой я лежал. Лёгкий ветерок из системы вентиляции холодил мое голое тело, всё покрытое розоватыми разводами LCL. На столике возле кровати лежала моя одежда, чистая, высушенная и запаянная в пластиковый пакет. Под кроватью нашлись новые туфли, полная копия моих, а дверь в маленькой пристройке в углу наверняка вела в санузел. Прохладный, пахнущий хвоей воздух Геофронта смешивался с запахом больницы, порождая дурманящий голову аромат слегка щекочущий горло. Заглянув во вторую дверь в палате, нашёл маленький стоячий душ и туалет. Раз уж я голый и грязный, то неплохо бы и вымыться после всех моих приключений.

Отмыться от LCL оказалось неожиданно трудно: она слиплась, цементируя волосы в одну сплошную массу, которую шампунь почти не брал. Только раза с пятого колючий торчащий ёжик превратился обратно в мои чистые волосы. Тело отмыть было несравнимо легче. Я вытерся полотенцем, переоделся в свою одежду и вышел из душа. Пока я мылся, в палату принесли завтрак: мисо суп, онигири и жареную рыбу. Я вам говорил что ненавижу мисо-суп? Так знайте — он вызывает у меня желание блевать. Сомневаюсь, что хоть кому-то придётся по вкусу аромат тухлых яиц, смешанный с пропавшим три дня назад бульоном из водорослей. Но всё остальное было приготовлено вполне сносно: даже добавки захотелось, было бы у кого ее взять. Интересно кто ещё в здании есть? Уж больно тихо, будто я один тут. Закрыв глаза, расслабляюсь, позволяя ощущениям заполнить меня: бетон, сталь, и всего лишь четыре человека. Двухэтажная пристройка к штабу была почти пуста. Выглянув из палаты, я увидел пустой коридор с дверью лифта в конце. Вот мне и время подумать над всем происходящим и привести в порядок свой разум.

Для начала я залез с ногами на подоконник и решил рассмотреть Геофронт повнимательнее: рощи гинкго и пиний, перемежаемые зелёной травой и цветами, вымершими миллионы лет назад, золотой свет, создающий ощущение вечного восхода и стены, теряющиеся в дымке. В потолке, источающем свет — огромный тёмный провал бронеплит, из которого, словно гроздья винограда, свисают небоскрёбы. К гигантам из стекла и стали снизу тянутся ажурные ниточки монорельсов и шахты запуска Евангелионов. В озере возле пирамиды штаба купались люди, другие парами и тройками загорали на песке и кушали припасенную еду из корзинок. Идиллическая картина. Плотский рай, стоящий на крови. Так, прочь грустные мысли. Ныть я буду потом, когда всё закончится, если вообще закончится. Этот мысленный пинок помог мне встряхнуться. Я вернулся в палату и взглянул в зеркало. Мрачный четырнадцатилетний подросток, тёмно-коричневые волосы и синие глаза. В правой радужке выделялась маленькая красная ниточка. Сил удивляться уже не осталось: надеюсь что в конце я не стану похож на Табриса.