Второй шанс для Елены! - [5]

Прямо передо мной, стоял мужчина в синем бархатном камзоле с серебристой вышивкой на воротнике и манжетах, с карими влажными, скорее коровьими глазами и шоколадного цвета волосами, заплетенными в длинную косу, спускающуюся ниже ягодиц. Мне его даже жалко стало. Как с такой тяжестью на голове все время ходит? Осматриваю следующего. Золотистый блондин с яркими зелеными глазами травяного оттенка, взгляд которого оставил в душе тревожный осадок и плохие предчувствия. На его лице высокомерие смешивалось с напряжением и злостью в глазах, сложилось впечатление, словно я таракан, который участвует в забегах, и если не оправдаю его ожиданий, то меня просто раздавят как бесполезное насекомое. Я перевела взгляд, с еще большим страхом посмотрев на последнего члена этой троицы, — серебристого блондина, но и он не спешил приветствовать меня радостной улыбкой. Сложив длинные тонкие руки на груди, с едва скрываемым презрением, смотрел мне в глаза. Обалдеть, какой радушный прием!

С трудом сглотнув вязкую слюну, снова вернулась взглядом к шатену, он, к удовольствию, на меня как на насекомое не смотрел. Что ж, и на этом спасибо. Однако за сочувствием и печалью, с которыми тот наблюдал за мной, скрывался жесткий научный ум. И безмерная усталость. За время долгой болезни я отлично научилась читать по лицам, сколько бы их не старались сделать непроницаемыми, жесты, мимика, взгляды, речевые обороты все равно всех выдавали. Наконец, кареглазый заговорил на непонятном языке. Речь изобиловала, журчащими и свистящими звуками, от которых хотелось залезть пальцем в ухо и хорошенько его почесать. Я тупо пялилась на него, а потом не нашла ничего умного как просто поджать губы и, словно извиняясь, пожать плечами. Но почему-то языковой барьер меня не огорчил, а скорее дал легкую надежду, что с ума я не сошла. ПОКА! А то мало эльфы, так еще и язык их сразу понимать, тогда точно сказка или дурной сон, а так все нормально. Ну попала куда-то, ну очнулась неизвестно кем и где. Пока есть вопросы, мозгам некогда скатываться в истерику и панику. А тем более, сходить с ума! Сейчас важнее определиться со всей ситуацией в целом, а потом вдаваться в частности.

Эти хмурые товарищи, наконец, догадались, что я их абсолютно не понимаю и, повернувшись друг к другу, злобно зашипели. Причем сильнее всего шипел золотой, а шатен просто оправдывался. Серебристый же только вставлял едкие замечания, от которых и золотой, и шатен скрипели зубами от злости. Я по-прежнему лежала молча, затаив дыхание, пристально разглядывала мужчин и, старалась все осмыслить и разложить по полочкам. Яснее ясного, это не сон, как бы не хотелось, по этому злобно настроенному серпентарию понятно, такое даже в самом страшном сне не приснилось бы. Фантазии бы просто не хватило. Поэтому я мучительно, слово за слово восстанавливала наш разговор с пятнами. Что я там захотела? Жить, любить и быть любимой, а где все это и принц на белом коне? Дальше вопрос стоял — кем быть? Ответили — женщиной, правда, любой, а что это значит? От этого вопроса засосало под ложечкой и срочно захотелось взглянуть в зеркало. Тут же вспомнила, как Юлька добавила — молодой и красивой, а главное, счастливой. Я, конечно, не против быть эльфийкой, а вдруг, нет! Ведь мы не уточнили, для кого именно красивой? Как долго? И когда быть счастливой? И даже молодость — весьма относительное понятие. Трупы на кладбищах тоже могут быть женщинами, молодыми и совсем недолго красивыми и вполне возможно — счастливыми… что покинули этот бренный мир.

Накрутив себя до невозможности, с трудом села, свесив ноги. Первое, что заметила — у меня тонкие белые руки без привычной болезненной сухости и синюшности, с длинными изящными пальцами с прекрасным маникюром. Опустив взгляд чуть ниже, поняла, что одета в длинное до пола бархатистое платье черного цвета с золотой вышивкой по всей поверхности и цепочкой маленьких пуговичек от горла до самого низа. В голове возникла и вовсе глупая для данного момента мысль: 'Как этот шикарное платье расстегивать-то долго придется. Зато оказывается я такая же стройная как и мужчины, стоящие в молчании и наблюдающие за мной с живым любопытством.' Подвинулась к самому краю кровати и неуверенно встала на ДВЕ ноги, испытывая легкое головокружение и тошноту, а еще слабость в ногах. Покачавшись из стороны в сторону, подняла взгляд на шатена, с восхищением глядящего на меня, и с облегчением улыбнулась ему. Потом снизу вверх смотрела на него, на глаз определяя, что теперь мой рост приблизительно метр семьдесят, не меньше. Но учитывая тот факт, что смотрю на него, задрав голову, его рост приближается к двум метрам. Повернувшись к двум другим мужчинам, такого же роста, кстати, и, заметив их недовольные лица, сама скривилась и про себя обозвала двумя сушеными воблами. Зато между ними увидела большое зеркало от пола до потолка и, пошатываясь, поплелась к нему, с каждым шагом чувствуя, что все больше срастаюсь с этим телом и привыкаю к нему как к родному. Встав напротив зеркала, с трепетом в душе, взглянула на свое отражение и оцепенела от счастья и зависти к самой себе. Спасибо вам, дорогие мои пятнышки, что не обманули и такой подарочек сделали.