Фролов и его жена синхронно закивали, как пара китайских болванчиков, а мы с Гольдбергом развернулись и с чувством собственного достоинства покинули кабинет. За дверью Семён Романович остановился, растерянно глядя на меня.
– А как же деньги?
В этот момент дверь позади нас снова распахнулась, выпуская наружу Хованского.
– Семён Романович, вот, возьмите, как договаривались.
С этими словами он сунул ему в руку обычный конверт. Гольдберг заглянул внутрь, лицо его приобрело явно более радостное выражение, и он с чувством пожал Виктору Ильичу руку.
– Спасибо! Надеюсь на дальнейшее плодотворнее сотрудничество! Как там себя ваш секретарь чувствует?
– Матерится про себя, – довольно хмыкнул Хованский. – Здоров вы его умыли, а то я уж подумал, что мне после вашего концерта скоро замену найдут. Кстати, поспешите на автовокзал, а то вдруг ещё билетов на автобус не достанется, придётся вас в местной гостинице на ночлег устраивать.
14 февраля – День всех влюблённых. В постперестроечной России это знали все, даже дети. И отмечали, как ни странно, хотя я предпочитал всегда делать вид, что это праздник буржуйский, и не фиг тратиться на цветы и прочие духи с золотыми побрякушками.
В СССР о Дне святого Валентина никто и слыхом не слыхивал. А если и слыхивал, то считал это очередной религиозной глупостью, придуманной католиками. В принципе, я был солидарен с этим утверждением, однако решил всё же преподнести своей девушке букет дорогущих роз с Центрального рынка. Просто так, без повода. Все женщины любят цветы без повода, а роза – королева цветов, так что получите и распишитесь.
Инга и впрямь обрадовалась, а как при следующей сообщила, мама тоже порадовалась, что у её дочурки такой заботливый и романтичный жених. При слове «жених» Инга слегка вспыхнула, но что уж тут – жених и есть. Пока, правда, грядущую свадьбу мы не обсуждали, вообще старались не касаться этой темы, но уверен, каждый из нас не раз возвращался мыслями к тому, что рано или поздно ЭТО случится, и как вообще после ЭТОГО будет складываться наша семейная жизнь? Вариантов в моей голове было несколько, от «жили они долго и счастливо» с кучей детишек и внуков до развода на второй месяц. Жизнь – штука такая… Человек предполагает, а бог располагает.
Утром 16 февраля я первым делом включил радио, и стал бегать по частотам, где базировались «вражеские голоса», упорно продиравшиеся сквозь трест «глушилок». Ни на «Русской службе BBC», ни на «Радио Свобода», ни на «Голосе Америки» – нигде ни слова о премии «Грэмми»! Сейчас в Лос-Анджелесе вечер, как раз церемония в полном разгаре. Ну ладно, вечером послушаю, может, Сева Новгородцев обмолвится.
Весь день в училище сидел как на иголках, а вечером после тренировки едва дождался, когда наконец в эфир выйдет Сева Новгородцев в рамках своих ежепятничных «Рок-посевов». Ну уж он-то, музыкальный эксперт, точно должен хоть что-то сказать про «Грэмми»!
Пропела труба, дробно отработала бас-гитара, после чего раздался женский голос:
– Говорит Лондон! Вы слушаете Би-Би-Си. Последние полчаса мы посвящаем программе популярной музыки, которую подготовил для вас Всеволод Новгородцев.
И снова фоном музыка, а спустя несколько секунд из тьмы пространства вынырнул похрипывающий и прерывающийся «глушилками» голос Севы:
– Добрый вечер, друзья! Неделю назад мы начинали нашу передачу с зачитывания писем, но сегодня главные новости летят из-за океана. В Лос-Анджелесе состоялась 21-я церемония вручения премий «Грэмми», на которой были объявлена победители в следующих номинациях: «Запись года», «Альбом года», «Песня года», «Лучшая запись сочинений для оркестра», «Лучшее женское вокальное поп-исполнение» и «Лучшее мужское вокальное поп-исполнение», «Лучшее женское вокальное R&B-исполнение» и «Лучшее мужское вокальное R&B-исполнение», «Лучшее инструментальное джаз-соло», «Лучший инструментальный джаз-бэнд» и «Лучший разговорный альбом». И сразу же хочу начать с новости, которой мне не терпится с вами поделиться… Лучшей песней по итогам 1978 года признана композиция русского автора и исполнителя Максима Варченко «Heart-Shaped Box», выдержавшая нешуточную конкуренцию с Билли Джоэлом и его композицией «Just the Way You Are»…
Словно бы невидимая пружина подбросила меня вверх, и я заорал чуть ли не во всю силу своих лёгких:
– Да-а-а! Да-а-а!
Дверь распахнулась, и в дверном проёме показалась перепуганная мама.
– Максим, что случилось?
– Случилось, мама, ещё как случилось!
На моём лице застыла, словно приклеенная, счастливая и глупая улыбка. Ложка дёгтя, конечно, во всем этом присутствовала, и звали её Курт Кобейн. Эта награда должна была достаться ему, настоящему автору песни, но… В который уже раз оправдывал себя тем, что чёрт его знает, как история развернётся, может, Кобейн не в грандж ударится, а станет петь попсовые песенки. А может, и вообще подсядет на наркоту, и ему вообще будет не до музыки. Правда, он и в той реальности стал наркоманом, но хотя бы успел выпустить три альбома.
Пока я рассказывал маме, в чём дело, Сева за моей спиной уже успел поставить «Heart-Shaped Box».
