Второй шанс 4 - [35]

С чистыми руками я наконец добрался до кухни. Здесь его дочь уже накладывала в плетёную корзинку куски бородинского хлеба и нарезного батона. Следом на столе появились две крупные миски с дымящимся борщом, в которые Вера шлёпнула по столовой ложке сметаны.

– Лучку, – негромко скомандовал Ефим Павлович.

Вера послушно откромсала перья зелёного лука, произраставшего из посаженных в ящичке с землёй на подоконнике луковиц. Часть была мелко порезана на разделочной доске с узорным орнаментом, и отправлена в тарелки, остальное предлагалось есть вприкуску.

– Тоже моя работа, – показал Ефим Павлович глазами на разделочную доску. – Я их дочке три штуки сделал, вон две ещё на стене висят.

– Водочку из холодильника достать? – спросила Вера у отца и тут же смущённо улыбнулась. – Поняла, гость ещё возрастом не вышел.

– О, у меня же для вас пензенский сувенир! – вспоминаю я и мчусь в прихожую, где оставил сумку.

Вскоре возвращаюсь с очередной бутылкой «Золотого петушка».

– Никогда такую не пробовал, – бормочет Калитурин, разглядывая этикетку. – Пожалуй, спрячу пока, а как гости придут – так и распробуем. А тебе и правда рано ещё спиртное употреблять, хотя им выглядишь поздоровее иного взрослого.

Борщ и впрямь кипяток, но я ведь тоже такой люблю, по мне, горячие блюда должны быть действительно горячими, а уж если прохладительные – то лёд. Такой вот я бескомпромиссный, хе-хе.

Немного поперчил – это я люблю, а лук хрумкал без соли, так как старался себя в сладком и солёном слегка ограничивать. Запаха лука изо рта я не боялся, на подобные случаи у меня всегда при себе жвачка. Да и перед кем стесняться того запаху? Дед вон тоже лучок наворачивает за милую душу, а больше вроде как ни с кем встречаться не собираюсь.

Ели молча, оно и правильно, никакие разговоры не должны мешать приёму пищи. Дед предложил добавки, но я вежливо отказался, представив, что ещё предстоит пить чай из огромных кружек, уже приготовленных к чаепитию, и закусывать, судя по всему, сегодня же испечёнными пирожками, горка которых высилась на огромной тарелке. Не иначе к приезду дорого гостя подготовились, хотя, может, у них так заведено, по выходным пирожки печь.

Ефим Павлович чай заваривал лично, насыпав в заварочный чайник индийского из пачки со слоном, и бросив туда же ещё по щепотке какой-то травы из двух бумажных пакетиков. Похоже, как и Сергей Борисович, любитель нестандартных подходов в этом вопросе. Пока заваривался, хозяин понемногу начал выспрашивать, что я такое затеял, ради чего он мне понадобился.

– Хочу, – говорю, – книгу написать о Московском уголовном розыске в годы его становления. А главным героем решил сделать молодого парня, выходца из деревни, который воевал за красных, а затем стал ловить в столице преступников.

– Это, считай, про меня и будешь писать, – довольно хмыкнул Ефим Павлович. – Я как раз деревенский, из Трофимовки, что в Башкирии. Слышал про нашу Трофимовку? Нет? Ну и ладно, твой-то герой из какой деревеньки будет? Из Пензенской губернии? Не бывал я в ваших краях, а вот одного бандита – твоего земляка – ловить приходилось. Не слышал про такого Макара Соловьёва по кличке Соловей? А в своё время в 37-м в Москве здорово шалил, сколотил банду из трёх человек, грабили магазины. Я тогда уже капитаном был, возглавлял опергруппу по его поимке. Я его пристрелил при задержании, а то шустрый был мерзавец, акробат, одно слово, едва через забор не перемахнул. Мне тогда директор милиции Леонид Давыдович Вуль лично вручил орден «Знак почёта».

– Директор милиции?

– Что, непривычное звание? До войны много чего было по-другому, и в званиях в том числе.

– Долго у вас Вуль начальником был?

– При мне всего ничего, – почему-то неохотно ответил собеседник, не глядя мне в глаза. – Его буквально месяц спустя арестовали и в 38-м к стенке поставили как врага народа. Я уж, если честно, ждал, что и за мной могут прийти, раз уж он мне орден вручил. Обошлось… Чистку тогда нам хорошую устроили.

Он наконец встретился со мной взглядом, и в его глазах я увидел две маленькие льдинки.

– Не побоюсь сказать, но некоторых взяли за дело, – тяжело сказал он. – Хотя были и невинно осужденные, кого-то реабилитировали только после смерти… Так, чаёк, думаю, уже поспел, подставляй кружку.

Наш разговор продолжился в его кабинете, куда мы переместились из кухни. Накидав в себя под ароматный чай чуть ли не с десяток обалденно вкусных пирожков с капустой и яйцом, я чувствовал себя этаким Гаргантюа и, отдуваясь, с готовностью рухнул в предложенное мне хозяином мягкое кресло.

Кабинет больше напоминал небольшую деревообрабатывающую мастерскую. На столе лежала очередная заготовка, пока было непонятно, что из неё мастер собрался делать. К своему удивлению, на застеленной кровати я увидел свой роман «Остаться в живых», изданный «Молодой гвардией». Книга была закрыта, но примерно из середины торчала закладка в виде обычной деревянной щепочки. Проследив за моим взглядом, Калитурин довольно хмыкнул:

– Почитываю вот твою книжку перед сном, позавчера начал и как-то незаметно до середины добрался. Как узнал, кто ко мне приедет в гости, так решил ознакомиться немного с твоим творчеством. И то хорошо у меня дочка в «Ленинке» работает, взяла из фондов, а так в свободной продаже твою книжку и не найти.