Второй потоп - [76]

– Тогда кто предсказал это первым, люди, которые поместили статую в Сфинкса, или эти астрономы из Халдеи? – спросил профессор Абель Эйбл.

– Я верю, – ответил Космо, – что знание зародилось здесь, под нами, и что впоследствии оно было передано египтянам, которые воплотили его в своем великом символическом боге.

– Должны ли мы понимать, – спросил профессор Иеремия Мозес, – что эта фигура была тем, что вы видели на груди статуи, и что вы просто предположили, что кольцо представляет собой туманность?

– Вовсе нет, – ответил Космо. – Главным изображением было изображение мира, охваченного потопом, и туманности, опускающейся на него.

– Откуда вы знаете, что это изображение туманности?

– Потому что оно имело единый вид, и было ясно показано, что она нисходит с высоких небес.

– Облако, – предположил профессор Мозес.

– Нет, не облако. Обратите внимание на это, что само по себе является чудом: оно имело форму спиральной туманности. Это было безошибочно.

В этот момент обсуждение было прервано звонком Космо Версалю от капитана Армса с мостика. Он поспешно вышел из-за стола и подошел к капитану.

Ему не нужно было говорить, что высматривать. Далеко на севере небо превратилось в сплошную черную массу, испещренную прожилками самых яростных молний. Раскаты грома раздались непрерывным раскатом, который вскоре стал настолько громким, что сотряс Ковчег.

– Поднять боковые панели! – крикнул Космо, заставив двадцать колоколов зазвонить одновременно. – Плотно закройте все отверстия! Закрутите шторки иллюминатора!

Через несколько секунд экипаж "Ковчега" забегал взад и вперед, выполняя приказы, которые быстро поступали с командирского мостика, и пассажиры пришли в дикое волнение. Но ни у кого не было времени уделить им внимание.

– Это идет на нас! – прокричал Космо в ухо капитану, потому что шум стал оглушительным. – Ядро здесь!

Открытые прогулочные палубы еще не все были превращены во внутренние коридоры, когда на Ковчег обрушился ливень. На борт попало много воды, но люди работали с готовностью, опасаясь как за свою безопасность, так и за безопасность других, и вскоре все было сделано крепко и надежно.

Через короткое время разразилась страшная буря, ветер дул с севера, и Ковчег, несмотря на его огромную ширину, накренился на подветренную сторону под угрожающим углом. По левому борту волны достигали вершины большого эллиптического купола корабля и разбивались о него, и их оглушительные удары сотрясали судно до глубины, заставляя многих думать, что оно вот-вот пойдет ко дну.

Беспорядок был ужасный. Мужчин и женщин швыряло, как волчки, и никто не мог удержаться на ногах. Звон и грохот, которые можно было услышать среди воя шторма, ударов волн и ужасного рева потопа, обрушивающегося на крышу, рассказали о судьбе посуды и блюд, которые были поспешно оставлены в большом обеденном салоне.

Кресла, недавно занятые пассажирами на бывших прогулочных палубах, с которых они так безмятежно, хотя часто и печально, смотрели на широкую, мирную поверхность воды, теперь метались, катались, кувыркались и стучали, перемешанные с ковриками, шляпами, пальто и другими брошенными вещами и предметами одежды.

Качка и перекатывания Ковчега были настолько сильнее, чем в первые дни катаклизма, что Космо решил позаботиться о своей коллекции животных.

Он поспешил на палубу для животных и действительно обнаружил, что все было в плачевном состоянии. Обученные хранители сами были настолько во власти шторма, что сделали все, что могли, чтобы спастись от того, чтобы не быть затоптанными насмерть перепуганными животными.

Животным были предоставлены отдельные загоны, но во время долгого затишья смотрители, чтобы дать своим подопечным больше свободы и свежего воздуха, позволили многим из них свободно гулять на широком центральном пространстве, вокруг которого были расположены загоны, и буря налетела так неожиданно, что не было времени разделить их и вернуть в собственные жилища.

Когда Космо спустился, сцена, представшая его глазам, заставила его вскрикнуть от ужаса, но его не услышали бы, если бы он говорил даже через мегафон. Шум и грохот были ошеломляющими, и зрелище было неописуемым. Хранители укрылись на своеобразной галерее, опоясывающей центральное пространство, и цеплялись там спасая свои жизни.

Вокруг них, на перилах, цепляясь когтями, дико хлопая крыльями и раскачиваясь при каждом крене судна, были все птицы и все крылатые существа в Ковчеге, кроме гигантских индеек, силы крыльев которых было недостаточно, чтобы вырвать их из толкучки.

Но все четвероногие животные катались, кувыркались и боролись на открытом пространстве внизу. С каждым наклоном Ковчега их несло по полу неразделимой массой.

Слоны благоразумно не пытались встать на ноги, а позволяли себе скользить из стороны в сторону, иногда давя мелких животных, а иногда, несмотря на все их усилия, перекатывались на спину, при этом их титанические конечности раскачивались над ними, а хоботы дико хватались за все, что им попадалось.

Огромный калифорнийский скот был не в лучшем положении, и бедные овцы представляли собой жалкое зрелище, поскольку они валялись шерстяными кучами в разных сторонах.