Второй медовый месяц - [42]

Он кивнул и направился к барной стойке. Роза задумалась, хватит ли ему денег, чтобы расплатиться, а затем помрачнела, сообразив, что и у нее столько не наберется. С другой стороны, Ласло наверняка получает минимальное пособие актерского профсоюза, а поскольку до достижения двадцати пяти лет он имеет право лишь на молодежное пособие, то денег у него скорее всего в обрез.

Когда он вернулся с ее водкой и бутылкой пива, она коротко бросила:

— Извини, мне следовало заплатить самой.

— Ничего подобного.

— Это же я пригласила тебя выпить.

Он пожал плечами.

Она добавила:

— Теперь ты окончательно убедился, насколько я избалована.

Ласло взгромоздился на табурет напротив нее и тихо возразил:

— Это здесь ни при чем. Напрасно я вообще это сказал.

— Почему напрасно, если это правда?

Он придвинул к себе бутылку.

— Такое обычно не говорят людям в первые же двадцать минут знакомства.

— Угу. — Роза подняла стакан. — Ну, будем.

Он ответным жестом поднес к ее стакану бутылку.

— И все-таки, что ты имел в виду? — спросила она.

— Послушай, давай просто забудем…

— Я думала промолчать, но раз уж не смогла, хочу услышать ответ. Что ты имел в виду?

Он ссутулился над столом. Выглядел он прямо-таки гламурно — должно быть, из-за экзотического шарфа — из шелка-сырца, привезенного откуда-то с Дальнего Востока.

— Лучше бы нам…

— Ласло, пожалуйста, — прервала Роза.

Он метнул в нее быстрый взгляд.

— Ну хорошо, мне просто показалось… по твоему виду я решил, что ты принимаешь все как должное.

— Что именно?

Он пожат плечами:

— Свою мать. Родителей. То, что у тебя есть дом, есть куда прийти.

Роза сложила руки на коленях и уставилась на него в упор:

— А тебе некуда?

— Вообще-то да. По крайней мере у меня нет такого дома, как у тебя.

— И родителей тоже?

— Мой отец живет в Аризоне. Мать вышла за русского, и они живут в Париже вместе со своими двумя детьми. Моя сестра учится на врача, уже почти доучилась, и живет в общежитии при больнице.

— А ты?

Ласло застеснялся.

— Ну вот, получается душещипательная история в духе Диккенса…

— Где ты живешь? — не отставала Роза.

— Снимаю комнату…

— Где?

— На Мейда-Вейле.

— Это, если не ошибаюсь…

— Почти Килбурн, — подсказал Ласло. — А комната — в доме бабушки бывшего парня моей сестры.

Роза подалась вперед:

— А почему там?

— Потому что я живу там почти даром — хозяйке нравится, что в доме есть мужчина. Она помешана на безопасности.

— Ужасно, да?

Ласло молчал.

— Угнетает? — подсказала Роза.

— Знаешь, — вздохнул он, — обычно старики меня не раздражают, но это уж слишком. Она даже окон никогда не открывает.

Роза глотнула из своего стакана.

— Вонища небось?

Ласло кивнул.

— Значит, когда начнутся спектакли, тебе придется таскаться из Килбурна в Ислингтон?

— Как многим, — пожал плечами Ласло. — Мы, актерская братия, вечно живем где придется.

— «Актерская братия», — передразнила Роза.

Он вспыхнул.

— Да, я из таких, — заявил он. — Из актеров. И твоя мать тоже. С чего тебе вздумалось глумиться, не понимаю.

— Я не глумилась…

— Верится с трудом.

— Извини.

— Ладно.

— Мне очень жаль, — сказала Роза, — честно.

Ласло не отвечал.

— Извини меня, — попросила она, — ну пожалуйста.

Он медленно поднял голову.

— Это мой символ веры, — признался он.

— Театр?

— Актерская игра, — без тени усмешки объяснил Ласло. — Я верю в энергию, которую она излучает. В одержимость и страстность и в умение оставаться самим собой. Мне нравится эта сосредоточенность, нравится, что я сделал такой трудный выбор и теперь могу показать, на что я способен.

— А я ни о чем таком никогда не думала, — призналась Роза.

— Потому что не слушала свою мать.

— Мама никогда в жизни ничего подобного не говорила.

— Ей это ни к чему, — с горячностью заверил Ласло, — ей не нужны слова. Если бы ты принимала ее игру всерьез, ты поняла бы все без слов.

Роза промолчала, вертя в руках стакан. В ней нарастало неловкое желание, отмахиваться от которого не хотелось, — желание вновь хоть как-нибудь извиниться, предстать в лучшем свете.

— Эта твоя комната… — с расстановкой начала она, — в Килбурне…

Он раздраженно нахмурился, словно его отвлекли от важного и увлекательного разговора банальностями, не стоящими внимания.

— Ну?

— Ты рассказывал моей матери?

— О чем?

— О том, в каких условиях вынужден жить?

Глава 10

— Надеюсь, здесь тебе будет удобно, — сказал с порога Рассел.

Мэтью стоял у окна в своей детской спальне, глядя в сад. Угол комнаты заняли его вещи — как всегда, аккуратные и тщательно сложенные. Мэтью держал руки в карманах, и по его спине Рассел не мог догадаться, о чем сейчас думает старший сын.

Рассел оглядел стены. Эди не сняла с них ни единого плаката из детства Мэтта.

— Конечно, можешь здесь все переделать, если захочешь, — продолжал Рассел. — Беречь плакат «Манчестер юнайтед» 1990 года вовсе незачем.

— Он мне не мешает, — ответил Мэтью не оборачиваясь.

Рассел добавил:

— Мне очень жаль, что так все вышло. Сочувствую.

— Спасибо.

— Если мы можем чем-нибудь…

— Я не думал, что будет так трудно, — признался Мэтью. — Так пусто.

— Да…

Мэтью обернулся. Он выглядел так, словно не спал неделю.

— Когда куда-то возвращаешься, это уже совсем не то…

— А может, ты уже не тот, — подсказал Рассел.