Второй медовый месяц - [39]

Эди ждала его у здания, прислонившись к тумбе с рекламой пилатеса, скрестив руки на груди и надев очки от солнца.

Он наклонился поцеловать ее в щеку.

— Я опоздал?

Обхватив обеими руками за шею, Эди притянула его к себе.

— Нет, мы просто закончили пораньше. Сегодня мы радовались жизни до упаду, и эта радость всех измотала.

— А я и не знал, что Ибсен умел радоваться, — заметил Мэтью, прижатый щекой к материнскому лицу.

— Нечему было. Во времена Ибсена в Норвегии жуть что творилось. Работа была проклятием и наказанием за грехи.

— Сплошное веселье…

Эди наконец отпустила Мэтью и взглянула на него:

— Вид у тебя никуда не годится.

— Да.

— Мэтт! Мэтью! — Она взяла его за руку. — Что случилось?

Он огляделся:

— Давай поищем какой-нибудь паб.

— Ты заболел?

— Нет, ничего подобного, — поспешил ответить он и двинулся по тротуару, увлекая мать за собой. — Я все объясню, — пообещал он, внезапно ощутив легкость освобождения, наполняющую грудь и голову. — Я все тебе расскажу.

* * *

Рассел отправился на предварительный показ новой американской пьесы в театре «Ройял корт», ушел в антракте и девятнадцатым автобусом вернулся домой. Он звал Эди с собой в театр, но она сказала, что у нее поздняя репетиция, а потом другие дела — она не объяснила какие, выразилась туманно, но не таинственно, во всяком случае, не настолько, чтобы насторожить Рассела. В прошлом, конечно, у них бывали тревожные звоночки, когда Эди вдруг увлеклась своим сценическим партнером или товарищем по школьному родительскому комитету, в работу которого Эди вносила громогласный и энергичный вклад. Если уж совсем начистоту, то и у Рассела бывали обеды, дневные встречи, а однажды даже целые выходные, когда он вспоминал, какими притягательными бывают новые знакомые, новые лица и тела даже для самых верных и порядочных супругов. Но не подозрения погнали Рассела прочь из театра сразу после первого действия и усадили в автобус, а неожиданный прилив чувства, которое с недавних пор стало до боли знакомым — желания, чтобы Эди была рядом с ним, чтобы придала иной, живой и яркий оттенок всему, что он видел и слышал. Откровенно говоря, прошли годы с тех пор, как он в последний раз так отчаянно скучал по Эди. Ну и пусть, теперь он наверняка наверстает упущенное. Разглядывая в окно автобуса вечерние толпы пешеходов, заполонившие тротуары, он размышлял, чем занять себя, свой разум и чувства, если он примчится домой и обнаружит, что Эди там нет.

Но она была дома. Она сидела за кухонным столом, читала вечернюю газету, нацепив очки, и прихлебывала чай из кружки. Рядом с газетой на столе, там, куда его обычно не пускали, застыл Арси в позе египетской кошки-статуэтки — стройный, удлиненный и совершенно неподвижный.

— Спектакль дрянь? — спросила Эди, снимая очки.

— Говорильня, — откликнулся Рассел, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. — Много слов, а смысла ноль. Ты совсем разбаловала кота.

Эди взглянула на Арси. Тот не удостоил ее ответным взглядом.

— Знаю.

— Репетиция удалась?

— Вполне. Ласло прекрасно играет излишнюю впечатлительность, но чтобы блистать, этого мало. Если он сделает из Освальда рефлексирующего нытика, публика не впечатлится.

Рассел заглянул в холодильник:

— Как насчет ужина?

— Я уже, — сообщила Эди, — но там еще осталась ветчина. Оглядывая полки, Рассел небрежным тоном спросил из холодильника:

— Ужинала одна? Или с кем-нибудь?

— Не одна. С Мэтью.

Пауза.

— С Мэтью, — повторил Рассел, не меняя позы.

— Да.

Он достал тарелку с ветчиной.

— Почему же не пришли поужинать сюда?

— Да мы не планировали. — Эди сложила газету. — Сначала зашли выпить, потом заказали пасту. Сдается мне, теперь я на пасту даже смотреть не смогу.

Рассел перенес ветчину на стол и направился к хлебнице.

— Как он?

— Рассел, — Эди резко выпрямилась, — это кошмар. Он в ужасном состоянии.

Он обернулся:

— Мэтью?

— Да.

— Потерял работу?

— Потерял Рут.

Рассел вернулся и сел к столу.

— Она его выставила?

— Нет. На самом деле все еще печальнее. Он ушел от нее, потому что она решила купить квартиру, он согласился, что ей пора, а она выбрала шикарную, возле Тейт-Модерн — и конечно, он не смог себе ее позволить, и вообще, как выяснилось, ему уже давно был не по карману их стиль жизни. Вот он и ушел, чтобы не мешать ей.

Рассел смотрел на ветчину не отрываясь.

— Мэтт ушел от Рут потому, что не мог позволить себе купить квартиру, которую она захотела? — наконец уточнил он.

— Ну, в общем, да.

Он поднял взгляд.

— Эди, что с ними?

— С Мэттом и Рут?

— Да. Нет. Со всеми с ними. Со всеми детьми — ведь они столько зарабатывают, а им все равно не хватает.

— Дело не в них, — объяснила Эди, — а во времени. Так теперь обстоят дела. Мы поженились молодыми, потому что так делали все, у нас не было ни денег, ни мебели, потому что ни у кого не было, а теперь есть, в том и разница.

Рассел вздохнул:

— Он все еще любит ее?

— Думаю, да.

— А она? Любит его?

— Ну, если она чуть ли не целыми днями шлет ему эсэмэски с признаниями, — наверное, да.

— Ничего не понимаю.

— Не важно, понимаешь ты или нет, — ответила Эди. — Так вышло, и все.

Рассел скрестил руки на столе и уронил на них голову.

— Наверное, он совсем извелся.