Второй год новой эры - [46]

– Мадам Марина… Знаешь, я считаю, что эмоции, чувства и желания надо держать в узде. Да, я поняла то, что феминизм не универсален, но мой жизненный опыт, в том числе и приобретенный под влиянием феминистских идей, многому меня научил. Нельзя слепо следовать за своими желаниями – это не приводит ни к чему хорошему…

– Ты имеешь в виду вот это? – голос ее был чуть более резок, чем обычно; она показала глазами на мой живот, который все еще оставался плоским.

Я промолчала, тут же устыдившись того, что сказала. Нет, я вовсе не подразумевала, что беременность – это дурно и нехорошо. Просто когда она незапланированная, это… в общем, это говорит о том, что я вела себя неправильно, что подтверждает правоту моих слов о том, что нельзя поддаваться чувствам и желаниям.

Я осторожно подбирала слова, чтобы объяснить мадам Марине все это, но говорить мне не потребовалось – конечно же, она и так поняла меня.

– Послушай, Люся… – она села со мной рядом и обняла меня за плечи. – У тебя в голове невообразимый бардак… Видимо, он образовался после того, как ты выгнала оттуда свой стройный, удобный и упорядоченный феминизм; ты теперь, так сказать, «нищая духом». И ты цепляешься хоть за что-нибудь, лишь бы сохранить иллюзию внутренней целостности. Но самом деле ты не примирилась с действительностью. Просто приспособилась, а это невелика победа над собой. Ведь, признайся, нет мира у тебя в душе? Правда? Тебе страшно и холодно? Чувствуешь себя одинокой? Бедная ты моя глупышка… – она еще крепче обняла меня и теперь ласково похлопывала по плечу, словно успокаивала нервного ребенка.

И от этого у меня закололо в носу, и я непроизвольно загримасничала, пытаясь удержать ту лавину нахлынувших чувств, что готовы были прорвать плотину внешней сдержанности. Но я не удержала ее. Я заплакала. Меня сотрясали рыдания, и я просто физически чувствовала, как с плеч моих скатывается огромный груз… Я всхлипывала, слезы ручьем катились из глаз – но в это же время я ощущала упоительную эйфорию. Марина, моя любимая подруга, мой замечательный психотерапевт, открыла мне глаза на мою проблему. И теперь, с открытыми глазами, ее было решить гораздо легче.

– Мадам Марина… – хлюпала я носом, уткнувшись в плечо подруги, – это все правда… Мне холодно и одиноко, и страшно, и тревожно… Я думала, из-за беременности, но теперь уверена, что нет… А почему, мадам Марина? И что мне делать? Ты же мне поможешь, да?

– Конечно, дорогая, я тебе помогу… – утешала она меня, вытирая мне слезу кусочком марли, подвернувшимся под руку, – вот тебе же легче сейчас? Потому что ты вылила свою эмоцию. В голове прояснилось, правда? Конечно же, прояснилось… Теперь, дорогая, ты на все сможешь посмотреть по-другому… Давай-ка разберемся, что с тобой происходит и как с этим бороться… Расскажи мне, только правду – чего ты хочешь?

– Вообще? Или прямо сейчас?

– И вообще, и прямо сейчас.

– Ну… – я шмыгнула носом, уже успокаиваясь, – сейчас я ничего особенного не хочу… Ну, может быть, чуть позже чаю с теми кислыми ягодами, которые, помнишь, мы осенью собирали… А вообще… – я сделала паузу – важно было подобрать правильные слова, – хочу свой очаг, мужчину рядом, поцелуев и секса! Внимания, нежности, заботы… Чтобы он спрашивал, как ты меня: «Чего ты хочешь, милая?» И приносил все, что я пожелаю… И чтобы гладил животик, и слушал чтобы, не шевелится ли малыш, и чтоб разговаривал с ним, и чтобы мы вместе имя придумывали… Ууу… – расчувствовавшись от собственных слов, заплакала я снова.

Мадам Марина опять принялась меня гладить.

– Глупышка… – тихо сказало она, – в чем же проблема? Вон Гуг – отец твоего ребенка, влюблен в тебя как сумасшедший, аж похудел от безответных чувств… – она хихикнула.

– Похудел? – заинтересовалась я, вмиг прекратив свое нытье, – что, в самом деле?

– Ну да! – засмеялась подруга. – Неужели ты не видишь? Он, бедный, совсем уже отчаялся! И так к тебе, и этак, со словами и без слов… Ходит мрачный, все вздыхает и грустит. Уже всем его жалко, одна ты такая бессердечная! – она засмеялась, и отчего-то мне тоже вдруг стало весело – ох уж эти перепады настроения…

– Впрочем, Люся, я тебя больше на замужество уговаривать не буду, – сказала она, посерьезнев. – У нас говорят – «Человек сам кузнец своего счастья», поэтому не вижу смысла продолжать попытки сделать тебя счастливой. Можешь и дальше сдерживать свои желания, обходиться без семьи, без секса и без мужской заботы.

– Счастливой? – воскликнула я. – В гареме?!

– Люся, Люся… – укоризненно покачала головой мадам Марина. – Ну гарем, ну и что? Ты пойми – это не извращение, а необходимость, способ поддержать порядок в нашем обществе, оптимальный вид семейного сожительства в данных условиях. Нужно лишь слегка изменить свое мировоззрение под местные реалии. Конечно, для этого надо иметь гибкий разум, чего у тебя, Люсенька, я, к сожалению, не наблюдаю… Но советую присмотреться к другим семьям. Посмотри, как дружно они живут. Жены ладят друг с другом – все они словно сестры меж собой. А посмотри на Слепцову… Она морально созрела для того, чтобы вступить в брак, и подходит к этому с совершенно трезвой головой. Она не мучается сомнениями, он активна, довольна и рассудительна. Собственно, в приоритет она ставила именно статус замужней женщины, и по большому счету у нее не было особых предпочтений среди наших мужчин. Так что женсовет решил, что она станет женой Валеры, а не Андрея Викторовича, как она думала вначале. В этом смысле тебе повезло гораздо больше – у тебя с Гугом есть страсть! Согласись, это многое значит. Кроме того, не забывай, что у тебя будут еще и привилегии – ты же станешь старшей женой и возлюбленной королевой своего короля! Все получишь, о чем мечтаешь – и заботу, и внимание, и жаркий секс по ночам… Впрочем… – она нахмурилась, – что-то я опять взялась тебя уговаривать – прости, это я по привычке. Нет, не ходи замуж за Гуга. Ты его не любишь. Он для тебя слишком молодой. Ты не сможешь быть старшей женой и руководить остальными женами. Твоему ребенку не нужен отец. Ты сильная, ты и одна справишься. Без мужчины вполне обойдешься…