Второй фронт - [6]

— Должно, курицу заприметил. Ах, разбойник! Вот я его.

Схватив сухой ком, Гаврила Никонович швырнул его в кусты и сам кинулся туда. Дед заторопился следом. Когда, раздвинув кусты, он приблизился к забору, сын стоял у примятой травы, обсыпанный перьями.

— Растерзал, разбойник?

— Должно быть. Вон перья.

— Худая примета! — вздохнул дед. — Ох, худая! — повторил он как бы сам себе и побрел к дому впереди сына…

Рабочая неделя прошла в заботах и хлопотах, и вот опять наступило воскресенье. После рыбалки дед, отец и Федька спали на раскладушках под навесом. Вдруг Федька приподнял голову, стал вслушиваться.

— Ты чего это уши-то навострил, Федюшка? — добродушно спросил давно проснувшийся дед.

— Кажись, музыка играет, дедушка.

— Да откуда она возьмется тут? Может, граммофон али радио?

— Нет, шибко играет. Вроде духовая… Может, красноармейцы шагают за лесом по шоссе?

— Откуда им взяться-то тут?

— А из лагерей…

Дед вспомнил, кто-то говорил ему, что в Чекуле, верстах в пятидесяти от города, облюбовали место для военных лагерей. «Уж не оттуда ли гонят солдат? — подумал он. — Это похоже».

— Ты вот что, Федюшка. Ты сбегай взгляни, — и сейчас же домой. Понял?

— Понял, дедушка, — Федька вскочил и помчался к калитке.

— Тебе чего не спится, отец? — спросил, повернувшись к нему, Гаврила Никонович.

— Федька музыку услыхал. Подумали, что войско из лагерей идет. Может, на отправку. Послал его взглянуть.

Гаврила Никонович приподнялся, послушал.

— Верно, музыка играет. Явственно слышно…

Не выказывая тревоги, он поднялся, оправил рубаху, стал застегивать пуговицы.

— Чего это вам не спится, не лежится? — заглянула под навес Варвара Семеновна.

— А слышишь, музыка играет? Вроде войско идет.

— Бог с тобой, Гаврила Никонович. Не пугай раньше времени.

Стукнула калитка, влетел сияющий Федька.

— Мама! Дедушка! На поляне у леса народу пропасть! Музыка духовая. Говорят, будет народное гулянье.

— Да кто? Откуда наехали? По какому случаю гулянье? — спросил отец.

— Говорят, наши, заводские. Там дяденька командует, что к нам приходил.

— Вот тебе и войска идут! — усмехнулась мать. — Верно говорят, что «у страха глаза велики». Пойдемте лучше поглядим, что там деется.

— Пожалуй, сходим… Надо девок позвать. Федь! А Федь!.. Не откликается… Видать, уже убег. Ну, скажи, мать, чтобы собирались, да и мне дай чистую рубаху.

Принарядившись, вся семья Клейменовых короткой тропинкой через лес вышла к большой поляне, где кипело веселье.

Облюбовав местечко на бугре, откуда была видна заполненная народом поляна, расстелили старые одеяла, расселись.

— Это откуда помост-то там взялся? — указал дед Никон.

— Видать, за ночь сколотили, — удивленно поглядывая, ответил Гаврила Никонович. — Боль-шой! Гляди, сколько народу-то выстроилось. И все в белом.

— Это заводской хор! — пояснил, словно из-под земли выросший, Федька. — Я бегал туда. Сейчас петь будут.

— Ну, ну, послушаем, — добродушно сказал отец. — Ты больше не убегай, Федька, а то ишо задавят. Видишь, сколь понаехало!

— Не, я тут буду.

— Гляди-ка, мать, сколько киосков настроили. Видать, пиво продают. Может, сходить?

— Сходи, пока они выстраиваются. На вот плетенку, в нее бутылок десять войдет.

Пока отец ходил за пивом, на бугре расселось еще десятка два семей и небольших компаний. Он еле отыскал своих, поставил плетенку с бутылками на траву, отер платком лоб, уселся.

Вскоре музыка смолкла и выстроившийся на дощатой эстраде хор могуче затянул: «Широка страна моя родная!..»

Все притихли. Маленький Павлик, прижавшись к матери, от удивления высунул кончик языка.

За этой песней последовала другая, за ней третья, повеселей. Хор пел хорошо, и ему дружно хлопали.

Потом на помост вышел конферансье с пестрым бантом и, пересыпая объявления шутками, умело и весело повел концерт. Выступали чтецы, певцы, фокусники, акробаты.

И когда заводские, подкрепившись пивом, развеселились, забыв о житейских делах, военный оркестр заиграл трепака и на сцену высыпали плясуны, отрывая такие коленца, что многие удивленно крякали, подбадривая плясунов задорными выкриками.

В самый разгар веселья по берегу озера с треском промчался мотоцикл. Развернулся за кустами ивняка и остановился.

На помост выскочил встревоженный человек с взлохмаченными волосами, с выбившейся из брюк рубашкой. Жестом остановил плясунов и музыку. Вначале послышался смешок, но скоро все поняли — что-то случилось. Человек откашлялся и нервно вскинул правую руку:

— Това-ри-щи! — Горло перехватило. Он снова кашлянул в кулак и опять крикнул: — Товарищи, беда! Только сейчас выступал по радио Молотов… Немцы нарушили соглашение… Одним словом — война!..

Глава вторая

1

В то воскресное утро, когда Клейменовы, всей семьей, пошли смотреть на народное гулянье, их сын Егор добивал ночную смену. Второй механосборочный цех Ленинского завода работал круглосуточно и без выходных — в нем собирали тяжелые танки. После возвращения из Зеленогорска Егора снова поставили бригадиром на один из самых трудных участков — сборку фрикционов.

Закончив смену, он вспомнил, что сегодня воскресенье, и, выйдя на воздух, пронизанный солнцем, расправил плечи, жмурясь, сел в сквере под деревьями. «Эх, хорошо бы сейчас в Малино на дачу. Окунуться в пруду, поспать на травке. Танюша, наверное, ждет…»