Второй дневник сновидений - [6]

– Мы что, в зоопарке? – спросила она, когда Грейсон уже, наверное, в восьмой раз, зевая, вывихнул челюсть.

– Да, – невозмутимо ответил Грейсон. – Кормление бегемотов. Пододвинь, пожалуйста, масло поближе.

Я ухмыльнулась. Грейсон был следующей причиной, по которой мне нравилось жить в этом доме, и он даже превосходил кофе-машину.

Во-первых, он помогал мне с математикой, когда я совсем не знала, что делать (в конце концов, он был на два класса старше меня), во-вторых, на него было просто приятно посмотреть, даже если он не спал всю ночь и зевал, как бегемот, а в-третьих… он был просто милым. В отличие от сестры.

– Жаль, что у Генри вчера снова… не нашлось времени, – сказала Флоранс мне, и хотя её голос выражал сочувствие, я в нём чётко слышала злорадство. Уже сам факт, что она вставила эту искусственную паузу перед «не нашлось времени», говорил об этом. – Вы многое пропустили. Нам было так весело! Правда, Грейсон?

Грейсон в ответ только снова зевнул, а мама была тут как тут.

– Лив, дорогая, ты вчера легла спать не поужинав. Пора начинать беспокоиться?

Я хотела было ответить, но мама просто продолжила говорить:

– Это ненормально в твоём возрасте – просиживать субботний вечер дома и так рано ложиться спать. Ты не должна вести себя как монашка и избегать вечеринок только потому, что у твоего парня нет времени.

Я хмуро посмотрела на неё через очки. Мама снова в своём репертуаре! Речь шла о дне рождения какого-то старшеклассника, с которым мы были едва знакомы, я была приглашена только в качестве сопровождения Генри, и было бы ужасно глупо, если бы я пришла туда одна. Не говоря уже о том (что бы ни говорила Флоранс), что я точно ничего не пропустила. Все вечеринки одинаковые: куча народа, теснота, слишком громкая музыка и слишком мало еды. Расслышать друг друга можно только в крике, кто-нибудь обязательно напьётся и начнёт отвратительно себя вести, а если захочешь потанцевать, то тебе обязательно заедут локтями по рёбрам. Ну уж нет, у меня немного другое представление о развлечениях.

– Кроме того, – мама наклонилась ещё ближе, – если Генри должен сидеть со своими младшенькими, – что, конечно, очень похвально, – кто сказал, что ты не можешь ему помочь?

Тут мама попала в точку, в самое больное место. За два месяца наших отношений Генри часто приезжал ко мне. Мы проводили время в моей комнате, в парке, в кино, на вечеринках, в школьной библиотеке, в кафе за углом и, конечно, в наших снах. (А один раз мы даже были на кладбище. Точнее сказать, на Хайгейтском кладбище, чтобы проверить, не осталась ли на мне рана, полученная из-за Артура и Анабель. Не осталась, но на кладбище было классно.) А вот дома у Генри я ещё ни разу не была.

Из его семьи я знала только его четырёхлетнюю сестру Эми, и то только по сну. Я знала, что у него ещё есть брат Мило, ему было двенадцать, но Генри очень редко говорил о нём, а о своих родителях даже никогда не заикался. В последнее время я уже не раз задавалась вопросом, не специально ли Генри держит меня на расстоянии от своего дома. Всё, что я слышала о его семье, я узнала не от него, а из блога Леди Тайны. Благодаря ей я разведала, что его родители были разведены, его папа был женат уже три раза и сейчас планировал заполучить бывшую венгерскую модель нижнего белья в качестве четвёртой жены. Если верить Леди Тайне, кроме Эми и Мило у Генри должна быть ещё целая куча старших сводных братьев и сестёр.

Мама подмигнула мне, и я быстренько прогнала свои мысли прочь. Если мама подмигивала, это был намёк. И это было неловко.

– Мне всегда было весело сидеть с детишками. Особенно когда они засыпали. – Она ещё раз подмигнула, и уже Мия встревоженно выпустила нож из рук. – Особенно хорошо мне запомнился диван Миллеров…

Вот тебе и уютное воскресно-рождественское настроение.

– Ма-ам! – резко сказала Мия одновременно со мной. – Не сейчас!

Про диван Миллеров мы уже знали и совсем не хотели, чтобы мама за завтраком рассказывала, что она на нём пережила. Это было в её собственных интересах.

Пока она переводила дыхание (самым неприятным было то, что у мамы множество нелепых историй, она владела неисчерпаемыми запасами), я решила быстро вставить:

– Я вчера осталась дома, потому что чувствовала себя немного простуженной. А ещё у меня много домашних заданий.

О том, что я рано легла спать в отвратительной шапке-ушанке, украденной у Чарльза, поскольку у меня была тайная миссия, я просто не могла сказать. Мы никому не выдавали то, чем мы занимались в снах, наверное, нам бы всё равно никто не поверил. Или отправили бы нас в психушку к Анабель. Из присутствующих об этом знал только Грейсон, но я была уверена, что после событий, которые произошли два месяца назад, он больше ни разу не переступил порог своей двери в сны, и даже больше – он точно думал, что и мы держались подальше от этого. Грейсон никогда не чувствовал себя хорошо в чужих снах, он считал, что это жутковато и опасно, и пришёл бы в ужас, если бы узнал, что мы просто не могли остановиться. И в отличие от Генри, точно счёл бы мои действия вчерашней ночью аморальными.

Кстати, из-за шапки мне пришлось два раза отмывать голову, но это всё равно не помогло. Когда Лотти взяла добавку яичницы и села опять рядом со мной, мои волосы издали отчётливый треск, а потом прилипли к шерстяному розовому свитеру Лотти. Все за столом засмеялись, и даже я, когда в зеркале напротив стола увидела эту картину.