Второй брак Наполеона. Упадок союза - [170]

Но в Вене его ждал неприятный сюрприз. Можно судить, каковы были его изумление и гнев, когда он узнал, что незадолго до его возвращения завязавшаяся без его ведома тайная интрига могла уничтожить все плоды его миссии и бросить Австрию на самый опасный путь. И в этот раз Россия опередила Францию. Действуя уже несколько недель с удвоенной энергией, она достигла в Вене удивительных успехов. Более требовательная, чем Наполеон, она просила союза, и австрийский кабинет готов был согласиться. Огорчение и досада Меттерниха были тем чувствительнее, что его родной отец, которому он, ради сохранения за собой министерского кресла, предоставил председательствовать вместо себя в совете, ускользнул из-под его руководства и попался в сети русской дипломатии. Временный заместитель министра позволил себе следовать собственной политике, совершенно противоположной политике самого министра, задержанного вдали миссией, обещавшей столь ценные результаты. Пока сын, рассчитывая каждый шаг, крайне осторожно и осмотрительно шел навстречу Франции, отец его, не отдавая себе отчета в своих деяниях, внезапно бросился в объятия России.

Старому князю Меттерниху не доставало необходимой гибкости, чтобы вести игру, подобную той, какую с таким искусством вел его сын; он не сумел (удержаться в равновесии между Францией и Россией – так, чтобы, не переходя на сторону Франции, только немного склониться к ней. Сначала князь более, чем следовало, склонился к французам, но затем, не встретив с этой стороны поддержки, грузно опустился в объятия России. Несмотря на то, что русские победой при Батине и занятием крепостей блестяще закончили войну на Востоке, он все более цеплялся за надежду убедить их быть более умеренными и ограничить свои требования на Дунае, предлагая им за это союз гарантии в других местах.

Как мы видели, увлечение князя было подмечено Шуваловым, получившим приказание воспользоваться этим обстоятельством. Чтобы завязать более близкие отношения с князем Меттернихом, Шувалов подружился с Гюделистом, доверенным лицом князя, чиновником, занимавшим высокое положение в государственной канцелярии. “Живя на положении путешественника, – писал Шувалов, – я пригласил Гюделиста пообедать к себе, запросто. Он пришел; вероятно, получив на это разрешение”.[594]

Во время обеда завязался разговор, пошли на откровенности, и Гюделист кончил тем, что сказал, что, если бы Россия пожелала сблизиться, Австрия не прочь сделать полпути в этом направлении.[595] На эти слова петербургский кабинет немедленно же ответил предложением тайного договора. По виду дело шло о самом скромном акте. Оба двора– должны были дать простое обязательство “ни в каком случае не оказывать помощи”[596] третьему лицу при нападении на одного из них. Но мысль русских шла дальше их письменных предложений. Шувалову было поручено, одновременно с представлением проекта о договоре, возобновить предложение “об обмене восточной Валахии на некоторый части Польши”.[597] В Петербурге думали, что таким путем было бы положено необходимое начало для дальнейших соглашений. К тому же, недурно было приучить австрийцев к мысли отказаться от своих польских территорий и сделать их предметом торга. Кроме того, там говорили себе, что, раз Австрия будет связана подписью или каким-нибудь договором, не трудно будет привлечь ее окончательно на свою сторону; что, если бы возродились прежние дружба и доверие, получилась бы возможность во всех событиях идти дружно рука об руку. Эта сокровенная мысль выходит наружу в частном письме канцлера Румянцева Шувалову, которое было полно лести и любезностей по адресу князя Меттерниха и его правительства. “Его Величество, – пишет Румянцев, – в некотором роде уже предупредил шаги, только что сделанные венским двором навстречу петербургскому. Тем лучше, Дружба императоров, ввиду того, что оба они отлично сознают ее пользу, сделается от этого только прочнее. Вот все, чего я желаю. Император очень доволен вами, граф, и надеется, что вы доведете до конца так хорошо начатое вами дело. Благоволите поблагодарить князя Меттерниха за его добрую память обо мне. Я с удовольствием вспоминаю время, проведенное в его обществе, и охотно признаюсь всем, что часто пользовался его светлым умом и опытностью. Сколь был бы я польщен, если бы нам обоим суждено было возвратиться к былому счастливому времени, когда оба кабинета ничего не предпринимали без общего согласия”.[598]

Начатые такими любезностями переговоры пошли быстрым темпом. Меттерних-отец сделал доклад императору Францу, который одобрил его поведение и предоставил ему действовать. Единственным затруднением был вопрос о княжествах, переговоры о которых Австрия хотела вести параллельно с вопросом о союзе. Австрия желала добиться от русских, чтобы они дали ей обещание отказаться от некоторых требований, или, по крайней мере, допустили ее сделаться посредницей между ними и турками и предоставили ей право высказать свое мнение об условиях мира. Шувалов не был уполномоченным брать на себя какое-либо обязательство в этом роде. Тем не менее, австрийское министерство было не прочь заключить союз. Договор о простом нейтралитете был на пути к тому, чтобы превратиться в договор о взаимной обороне, и все было направлено к возобновлению союза между обоими древними императорскими дворами, когда неожиданное возвращение Меттерниха-сына, вступившего немедленно по приезде в управление делами, положило всему конец.