Второй Беличий Песок - [34]

Естественно, Макузь не стал трепать её за уши, что случилось — потому что уже случилось. И даже трогать уши лечебников, возившихся сдесь же, грызь стал крайне осторожно, так что отцок получил только к вечеру, учитывая наличие явного аврала. За это время он успел натаскать воды в избу и наколоть дров, потому как сдешним любая помощь явно была не лишней, да и шла непосредственно бельчоне. Освобождаясь, Макузь сидел рядом с ней и держал её лапку, которая явственно подрагивала. Прочистить событие удалось только когда пришли марисовские родичи, тоже прознавшие.

— Ну, ничего особо в пух, — честно цокнул им знахарь, наконец освободивший голову, — Загремела она как йа понял шагов с двадцати или больше, вполне вероятны повреждения внутренних частей организма.

— А это что значит? — прикусила коготь белка.

— Это значит, что сделать тут особо ничего нельзя. Как способствовать заживлению сломанных костей, мы знаем, и если дело было бы только в них, йа бы цокнул что жить будет…

— А так?!

— А так не цокну, — не цокнул медицинщик, вздохнув, — Это всё, грызо.

— Не совсем всё, чем мы можем помочь?

— Ммм… — белкач оглянулся на бочки с водой, потом на Макузя, — Если корма свежего принести, то будет в пух. Только не орехов, а зеленушки, ягод, тыблок мягких или груш, кло? Впринципе то у нас свои запасы, но сейчас много пострадавших, сами слышите…

Никогда ещё Макузю не доводилось собирать малину с таким отвратительным настроением! Белкач впринципе мог отвлечься и выбросить из головы даже такую тему, потому что хорошо управлял собственной головой — но хватало буквально на несколько секунд. Грызь прекрасно понимал, что сколько ни думай — сделать ничего не сделаешь, но не думать не мог. Он напрочь забыл про корм и вспомнил только следующей ночью, когда в довольно прохладном воздухе пришлось сурковать на сене под кустами во дворе лечебня. Пришлось тащиться к пищеблоку и зацокнуть, нет ли лишних сухарей — лишних конечно не было, но Макузя там уже знали и погрызть обеспечили.

Марисе становилось всё хуже. Хотя внешне это почти и не было заметно, белка слабела, с трудом водила ушами и начинала впадать в бессознательное состояние. Большое количество «зелёной воды», как называли самую универсальную лечебную травяную настойку, явно помочь не могло. На третий день с утра Макузь уже уставился ушами на неживую тушку. Это было исключительное по силе ощущение, понимать что Марисы больше нет, хотя глаза вроде говорили об обратном. Белкач просто отчётливо ощутил, насколько далеко от пуха упало. То есть коротко цокнуть, грызю стало плоховато.

Правда, в голове тут же щёлкнуло и предмозжие заявило, что хватит жалеть себя, потому как ей-то явно было уже как минимум попуху. Макузь не впервые прощался с близкими грызями — правда, с согрызуньей как раз впервые. Вот те раз, подумал он, внезапно так внезапно… Белкач помотал головой, умыл морду из умывальника снаружи избы, и пошёл ещё цокнуть. Для этого пришлось основательно подождать, так как лечители были заняты — но грызь не потерял времени и помогал разгружать овощи и зеленуху в погреб, потому как привезли оных полную телегу. Когда появилась такая возможность, он всё же поймал за уши того самого знахаря.

— Всё-таки хруродарю, грызо, — цокнул он, — Что хотя бы попытались что-то сделать. Йа например в этом дуб дубом, да и многие другие тоже.

— По крайней мере обезболивающее, — пожал плечами грызь, — Конечно, очень жаль, такая молодая грызунья… кхм.

— Что-нибудь ещё можно вытрясти, чтобы эт-самое?

— Пока ты уже вытряс достаточно, — кивнул знахарь, — Сейчас там доцокиваются с семьёй, чтобы передать тушку в групп расслушивания.

— А это что такое? — спросил Макузь.

— Групп это больше, чем один, — дал справку грызь, — А вообще это для того, чтобы понять, что с ней случилось. Скорее всего, придётся даже резать.

— Резать? — поморщился Макузь, но быстро вспомнил что резать будут отнюдь не то, что боится резки.

— Ну а как ты хотел добраться до внутренних — кло? — органов?…

Цоканье значительно приободрило Макузя, насколько это было возможно: он узнал, что в цокалище имеется отдел учгнезда, занимающийся лечением тушек, и что тамошние грызи ведут активные изыскания. В довольно никаком состоянии белкач вышел с территории лечебня и плюхнулся на собственный хвост в зарослях. Пока что ему хотелось исключительно сидеть и пялиться в небо, как окружавшим его растениям. Что обычно делают с неживым туловищем? Если бы не групп расслушивания, его бы просто закопали где-нибудь в Лесу, достаточно глубоко чтобы не вырыли хищные звери, ибо незачем приучать к беличьему мясу. При этом следует уцокнуть, что при возможности грызи зарывали тушки не сами, а через кого-нибудь, чтобы даже не знать конкретного места — так для них ушедший согрызун оставался в Лесу в целом, что было более в пух. Макузь подумал, что это правильно — он вовсе не хотел бы знать, что станет с тушкой Марисочки…

Белкач некоторое время шмыгал носом от нахлынувших чувств, но довольно быстро пришёл в годность и в частности сообразил, что за всё это время кормился еле-еле и оттого было бы нелишним набить брюхо. Лично для него Мир без белки никогда не станет прежним, но это только лично для него — а это для грызей всегда было частностью. Макузю явственно захотелось именно набить брюхо, для того чтобы продолжать распилку жажи, для того чтобы грызи всё больше знали о Мире, чтобы когда-нибудь — наверняка так и будет, думал белкач — можно было бы легко справиться и с такими травмами организма, и даже чем хвост не шутит, оживлять уже неживые тушки… впрочем, насчёт этого он не был уверен на сто пухов. В любом случае, Мариса, которая теперь осталась только в его памяти, требовала отнюдь не унынья, а наоборот. Макузь попробовал вспомнить смешное, но пока ему это не удалось — ну да ладно, время есть.