Жолт вообще об этом не думал и потому иронически промолчал. Да и времени у него было достаточно, так как встреча с Хенриком и компанией была назначена только под вечер. Он свел с ними знакомство на соревнованиях по гандболу, и Хенрик показался ему просто замечательным парнем: у него была куча автоэмблем, и он сам, без просьбы Жолта, пообещал показать, где можно их раздобыть. Хенрик думал, конечно, что Жолт несмышленыш или что он свалился с луны и потому не догадывается, где зреют плоды, именуемые автоэмблемой. Сегодня же он докажет Хенрику, что тот основательно заблуждается; а кроме того, знакомство с Хенриком может вылиться во что-нибудь необыкновенное, потому что Хенрик парень отважный. Чтобы красть автоэмблемы, тоже ведь требуется отвага. Это ясно, как дважды два.
Жолт взглянул на часы. Было только половина третьего.
— Можешь сесть, — блеснув глазами, сказала девочка.
— Спасибо! — сказал Жолт.
А сам подумал: вот провокатор, и еще какой! Он же видел, что овчарка насторожила уши, прислушивается. Но, затормозив свои рефлексы, Жолт решительно шагнул к скамье и сел. Без предостерегающего ворчания собака коротко взвизгнула и вцепилась зубами в руку Жолта, прикрытую рукавом рубашки, и он почувствовал, как клыки впиваются в кожу.
— Отпусти, Кристи! — спокойно скомандовала девочка и с сияющим лицом повернулась к Жолту: — Видишь, как Кристи меня охраняет! А ей еще только пять месяцев. Ничего ведь страшного, правда? Немного порван рукав, — добавила она со смешком.
— Не беда! — сказал Жолт, почесал собаку под подбородком и моментально с ней подружился. Теперь уже играя, Кристи легонько покусывала его ладонь. — Умная ты собака, — сказал ей Жолт. — Зато про твою хозяйку этого не скажешь.
— Я же не знала, что она будет кусаться… — глядя на разодранный рукав, начала в свое оправдание девочка. — Схватить она может, но никого еще ни разу не укусила. Правда! — Все с большей тревогой она смотрела на руку Жолта: сквозь ткань на месте укуса просачивалась кровь, и красное пятно вокруг быстро увеличивалось. — Господи! Кровь! У тебя же рука в крови!
— Конечно, в крови, раз меня укусили, — сказал Жолт со злостью.
— Честное слово, так сильно она еще никогда не кусалась… Жолт, не сердись!
— Разве ты знаешь, как меня зовут?
— Конечно, знаю… то есть я вспомнила… Надо скорей промыть рану!
— Не надо ничего промывать! Сейчас я высосу кровь, и все! — сказал Жолт и засучил рукав. На руке выше кисти кровоточила продолговатая рана.
— Давай я! — сказала девочка.
— Ты что, спятила? Ведь противно!
— Давай!
У Жолта округлились глаза. Он протянул ей руку и сидел одеревенев, как истукан. Девочка нагнулась и приникла губами к ране.
Когда она подняла голову, глаза у нее были смущенные и лицо выражало неприкрытое отвращение.
— Сплюнь! — сказал Жолт, оглушенный сочувствием.
Она сплюнула.
— Соленая! — сказала она затем и, вынув из кармана белый платочек, аккуратно вытерла рот.
— Надо еще чуть-чуть отсосать, — сказал Жолт. — Теперь я сам.
— Да, — сказала она.
— И правда соленая, — сказал Жолт, звучно сплюнув.
— Давай перевяжем, — сказала девочка.
Перевязав рану носовым платком, она погладила руку Жолта легким движением, словно перебрала струны гитары.
— Как твоя фамилия? — спросил Жолт.
— Же?дени.
— А собака твоя?
— Конечно.
— Через полгода, когда она подрастет, ты с ней не справишься. Она будет сильно тянуть.
— К тому времени я ее натаскаю… А теперь мне пора идти. Ты больше не сердишься?
— Нет. Сказать тебе мою фамилию?
— А я знаю. Твой папа главврач Керекеш.
— Зачем же ты притворялась?
— Не знаю. Может быть, для того, чтобы ты не зазнался.
— Да я сразу же понял, что ты меня узнала. Глаза тебя выдали.
— А ты никогда не врешь?
— Только тогда, когда очень нужно. И если этого очень хотят.
— А кто может хотеть, чтоб ты ему врал?
— И такое бывает. Девочке этого не понять, — кратко ответил Жолт.
На солнце глаза ее вспыхнули золотисто-желтым светом.
— Ну зачем ты мне все это напеваешь? Я и сама умею не хуже. Дома я никогда не рассказываю, когда за мной ухаживают мужчины.
— Какие мужчины? — спросил Жолт, пораженный.
— А всякие. Которые в меня постоянно влюбляются. Один на мне даже хотел жениться.
— Жениться?
— Да, жениться. Правда, смешно?
— Довольно смешно, — буркнул Жолт.
— Мои предки и собаку купили, чтоб она меня охраняла. Потому что поклонники меня просто преследуют.
Жолт молчал, точно каменный.
Он нагнулся и стал обрывать вокруг траву. Настроение его было испорчено. Потрясенный тем, что услышал, и не умея преодолеть преграду, которую она воздвигла между ним и собой, он чувствовал себя так, будто сел в лужу и сидит в ней по самую шею. Все ее россказни походили на правду и даже были ему интересны. Он украдкой взглянул на ее тонкое, ослепительное лицо: кожа сверкала, будто сквозь нее просвечивало яркое пламя. Он с трудом удерживал руки — они так и тянулись к ее лицу! Она говорила мягкой скороговоркой, и в словах ее проглядывало безудержное, просто безумное любопытство. Любопытство и, может быть, нечто большее звучало в ее нежно летящем смехе.
— Жолт! — тихо позвала девочка.
Он робко прислушался. Призыв был так явствен и звенел так чисто, словно долгий и одинокий звук гитарной струны.
