Второе рождение Клоса (сборник) - [20]

— Господа, — сказал Клос, — я верю, что СД оправдает наши надежды… Когда вы убедитесь, что я настоящий Ганс Клос, прошу направить меня на Восточный фронт, хотя бы рядовым солдатом. Я должен отомстить, должен смыть черное пятно с моего доброго имени.

— Ваше образование, знание России, языка наших врагов, кажется, вы говорили, что кроме русского свободно владеете и польским, — все это пригодится отечеству. Прошу вас, господин Клос. — Мюллер показал ему какой-то лист бумаги. — Это мой рапорт на имя командования о восстановлении вас в чине лейтенанта. Абверу нужны такие люди, как вы, Клос. Я освобождаю вас из-под стражи. В ожидании ответа командования на мою просьбу и определения вас для дальнейшего прохождения службы разместитесь в нашей офицерской гостинице. «Я уверен, — подчеркнул Мюллер, — что мое предложение, касающееся вас, будет рассмотрено командованием и вопрос решится положительно. Я уже отдал приказ приготовить для вас офицерский мундир лейтенанта вермахта. Передаю вас, лейтенант Клос, под опеку оберштурмфюрера Штедке и надеюсь, что вы с ним поладите. Я рад за вас, лейтенант Клос, сердечно поздравляю и желаю дальнейших успехов на благо отечества.»

Клос оглядел себя в зеркало. Снова в немецком мундире. Нелегко это ему далось. Скоро ли конец его испытаниям? Он понимал, что должен быть настороже, особенно сейчас, в ближайшие дни. А что значил обмен взглядами между Штедке и Мюллером. Или это ему показалось? Он подумал, что стал слишком впечатлительным.

— Готовы, господин лейтенант? Можем ехать? — спросил Штедке.

— Да. Только мне хотелось бы скорее встретиться с дядей Хельмутом. Он ждет в гостинице…

Машина, на которой они ехали, вдруг неожиданно остановилась у подъезда дома с оригинальным порталом. Штедке открыл дверцу и пропустил Клоса первым. Войдя, Клос оказался в просторном зале и сразу же увидел Марту. Она молча стояла напротив входа, пристально всматриваясь в его лицо. И когда он прошел, не обратив на нее внимания, крикнула:

— Ганс!

Клос оглянулся, удивленный, и тогда она еще раз назвала его по имени.

— Фрейлейн хочет мне что-то сказать? — Лейтенант дотронулся рукой до козырька фуражки. — Действительно, мое имя Ганс.

— Я Марта Бехер. Не узнаешь… не узнаете меня, господин лейтенант Клос? — неуверенно произнесла Марта.

— Извините, фрейлейн, но это какое-то недоразумение. Я не имею чести знать вас.

Он услышал за собой шум открывавшейся двери. Оглянулся и первый раз в жизни увидел Штедке смеющимся. Подойдя к Марте, эсэсовец обнял ее за плечи и ласково потрепал по румяным щекам:

— Перестаю верить в инстинкт женщины… Убедилась теперь? Может быть, выпьем по рюмочке коньяку по случаю знакомства с лейтенантом Клосом?

Клос уклонился от приглашения, извинился, объяснив, что не располагает свободным временем: его ждет в гостинице дядя, которого он долго не видел и с которым хотел бы как можно быстрее поговорить.

Он сбежал вниз по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, и, оказавшись на улице, с облегчением вздохнул…

Партия в домино

1

Шел декабрь 1942 года. Гитлеровские войска основательно увязли под Сталинградом. Почти все армейские сводки с Восточного фронта были краткими, неопределенными. Правда, в иных еще слышались отзвуки восхищения былыми победами немецко-фашистских армий. Однако многие немцы уже понимали, что войска фельдмаршала Паулюса, окруженные советскими войсками, вот-вот будут разгромлены на берегах Волги. Война близилась к поворотному пункту, сражения на Восточном фронте принимали все более ожесточенный характер. Газеты всего мира подсчитывали количество убитых и раненных на полях сражений, в воздушных и морских просторах, при высадке десантов и в окружении. Ежедневно назывались города и населенные пункты России, Африки, Греции, за которые шли бои.

И только никогда в газетах не было сводок с невидимого фронта, на котором находился Ганс Клос. Сражения там проходили без артиллерийской канонады, без танковых и пехотных атак. Но в штабах разведки нередко исключали из списков имена убитых и пропавших без вести, прятали их личные дела на полки сейфов. На этом фронте борьба велась в глубокой тайне, напряженная, острая, беспощадная… Не дать захватить себя врасплох, перехитрить противника, внедриться в его штабы, органы безопасности, не попасть в западню… То была трудная и опасная работа, и об этом как раз думал Ганс Клос, идя по улицам Вроцлава. В этом городе он по указанию Центра должен был обезвредить вражеского агента и спасти своих людей. В его распоряжении было всего три дня.

Он миновал Гинденбургплац и свернул в узкую улочку. Задержался около объявления, подписанного гауляйтером Ханке, оглянулся. Ничего подозрительного, никто за ним не следит. Вышел на Центральную площадь, смешался с толпою прохожих, суетившихся около витрин магазинов, где красовались рождественские елки. Мимо Клоса прошел унтер-офицер, по-армейски поприветствовал его. Пожилой, заросший бородой мужчина поднял с тротуара окурок сигареты. Девушка в потертом плаще с белым треугольником на груди, на котором отчетливо выделялась буква П, толкала тележку с углем по обочине дороги. Она посмотрела на Клоса и тотчас отвела взгляд.